Д Штольц - Небожители Севера

— Прошу извинить его, господин, — сдержанно улыбнулся Уильям, чувствуя себя отчего-то виноватым от вида сэра Рэя. — Ему конники подливали да подливали, а он не мог отказать. Если вы не против, я отнесу его в комнату.

Граф дал согласие наклоном головы. Уильям играючи взвалил на плечи рыцаря в доспехах, словно ребенка, и пошел бодрым шагом к постоялому двору. Йева с разочарованием поглядывала на обычно галантного капитана, который, напившись, превратился в знатного матершинника. Образ прекрасного и романтичного рыцаря окончательно испарился из её сознания, и мир для нее стал еще серее и теснее в эту ночь. Как говорится, лицо человека раскрывается в походе и пьянке.

Стоило Уильяму исчезнуть в проеме таверны с рыцарем на плечах, как Йева снова впала в тоску. Медленно, под взглядом двух Старейшин, она сняла с плеч тёплый большой плащ и вернула отцу. Не сказав ни слова, так же неспешно она развернулась и пошла тоже в сторону постоялого двора. Филипп не окликал ее. Он видел состояние дочери и понимал, из-за чего все происходит, а точнее из-за кого.

— Говоришь, судьбу Пайтрис не повторит? — вкрадчиво спросил Горрон.

— Это всего лишь влюбленность, чувство скоротечное и быстро проходящее, — шепотом ответил граф Тастемара. — Пролетят годы, и она даже не вспомнит его.

— Но это не значит, что она тебя простит, — покачал головой Горрон и тоже зашагал к постоялому двору.

Уильям поднялся на второй этаж, распахнул ногой дверь в комнату и заботливо уложил уже похрапывающего сэра Рэя на кровать. Из-за своего чуткого обоняния, что в таких ситуациях становилось не даром, а проклятьем, молодому рыбаку пришлось открыть окно, чтобы выветрить мерзкий запах. Трубка, алкоголь, а с утра запах перегара — то еще испытание жить с сэром Рэем, когда нос улавливает все и реагирует даже на малейшие ароматы. Из окна комнаты Старейшина наблюдал, как задумчивый Филипп медленным шагом пошел по брусчатой дороге и направился в сторону двери на постоялый двор. Уже у дверного проема он поднял голову и встретился взглядом с Уильямом.

Прошло немного времени, может десять минут, может пятнадцать. Наконец, взяв на всякий случай ножны и прикрепив меч к поясу, Уильям открыл дверь и вышел в коридор второго этажа, освещенный свечами, установленными в каменные карманы стены. Вампиру показалось, что граф был не в духе, поэтому он решил не беспокоить его тренировкой и хотел всего лишь прогуляться. Но по лестнице с третьего этажа спустился Филипп с мечом в руках. Взгляды Старейшин встретились, и граф холодно и натянуто улыбнулся, развернулся и, поманив рукой, стал спускаться еще ниже.

Вампиры вышли на главную улицу, лишь в редких местах освещенную фонарями на металлических стойках. Сейчас был не сезон, поэтому город, обычно живой и полный купцов, и торговцев, пустовал. От этого на ночь ворота закрывали, а расходы на обслуживание города во время поздней осени и зимы уменьшали.

Вампиры тихо подошли к калитке, около которой уже начал подремывать стражник с алебардой. Он дернулся, увидел из ниоткуда людей, выпустил их, отворив дверь, и почтительно поклонился. Впрочем, когда двое мужчин покинули город и направились в сторону соснового лесочка, воин подозрительно посмотрел им вслед — ему показались странными эти хождения туда-сюда по несколько раз.

За всю дорогу Филипп не произнес ни слова, а у Уильяма сложилось впечатление, что тот лишь выполняет свое обещание, не желая общаться более необходимого. Он не настаивал и ни о чем не спрашивал своего покровителя. Но все же, чувствуя отчего то вину, ему казалось, что у графа испортилось настроение именно из-за Уильяма. Равно как и у Йевы.

Они вошли под сень сосен и погрузились в темноту, что прерывалась лунным светом, сочащимся сквозь хвойные ветви то тут, то там. Обнажив клинок, граф принялся объяснять Уильяму его ошибки с прошлой тренировки и способы, как их избежать. Объяснял кратко, холодно, но все же объяснял. Природная учтивость Филиппа не позволила ему ни срываться на молодом мужчине, ни как-то упрекать его — он все делал тактично и последовательно. Время тянулось очень долго, и оба Старейшины, желая, как можно скорее закончить тренировку, уже через полчаса вложили клинки в ножны.

— Спасибо вам, господин, — поблагодарил графа Уильям.

— Ты пойдешь проведывать свою подругу? — спросил сдержанно Филипп, взглянув на висевший на поясе вампира красный холщовый мешочек с ягодами.

— Да.

— Хорошо.

С этими словами Филипп, потеряв всякий интерес, отряхнул свой зеленый балахон и энергичным и бодрым шагом направился к городу. Уильям посмотрел вслед своему покровителю рассеянно и смущенно. Нечто нехорошее таилось в воздухе, что-то случилось во время разговора Горрона и Филиппа. Уильям был уверен в этом. Что же происходит?

Он, расстроенный переменой отношения и отягощенный думами, дождался, когда Филипп фон де Тастемара скроется за калиткой, а затем развернулся и пошел к реке. Та, извиваясь вниз по склону, бежала через сосновый лесок, петляла между каменных глыб, которые словно специально были расставлены аккуратно вокруг города каким-нибудь великаном.

Вспоминая то слезы Йевы, то холодный взгляд Филиппа, Уильям направился вниз к извилистой реке по каменистому уклону, поросшему редкой травой. Малая Рулкия шумела в ночи под мертвенно-бледным светом луны.

Немногочисленные поля остались с другой стороны города.

Зайдя за небольшую скалу, он подошел к берегу, усыпанному острыми камнями, и тихонечко позвал.

— Вериатель…

Раздался знакомый всплеск, и из бурной воды вышла, словно поднимаясь по ступенькам, черноволосая девушка с ярко-голубыми нечеловеческими глазами. Кривовато улыбнувшись, она протянула свои ручки к Уильяму, и тот обнял свою демоницу, вмиг промокнув.

— Я скучал, — шепотом произнес мужчина, целуя девушку в лоб.

Он прижался к той единственной, которая, казалось, всегда была рада появлению Уильяма. И той единственной, появлению которой он сам радовался подобно ребенку. Вериатель прифыркнула, чуть замычала, и ее пальцы скользнули к бедрам парня, ловко сорвали мешочек с пояса и раскрыли его.

— Да-да, это для тебя! Но я думаю, ты уже знаешь, — улыбнулся Уильям.

Кивая, Вериатель выпотрошила засахаренную клюкву и съела все до последней ягодки. Сок тек по ее губам и подбородку, оставляя красные и липкие следы. Огромные голубые глаза ласково взглянули на своего любимого с сочувствием и пониманием. А быть может, он сам захотел увидеть эти чувства в нечеловеческих глазах Кельпи и все надумал.

Тем не менее, Кельпи села на берег, вытянула к воде стройные ноги в сандаликах с ленточками и протянула к Уильяму руки. Тот прилег на землю и положил голову ей на колени. Белоснежные руки гладили его по черным как смоль волосам, лицу, шее, и он смотрел влюбленными глазами на склонившуюся над ним демоницу с красными следами от ягод на фоне звездного неба. И хотя дул холодный ветер, Уильяму было тепло и хорошо. Тягостные мысли на время покинули его разум и, убаюканный лаской Вериатель, он прикрыл глаза и провалился в глубокий сон, который был столь редок из-за самой природы вампира.