Д Штольц - Преемственность

Забрезжил рассвет. Уилл наспех съел несколько холодных лепешек, подошел к еще спящей матери и заботливо укрыл ее льняником, затем взял заранее подготовленную стопку книг, перевязанную кожаной тесьмой, и вышел на улицу. Густой туман окутывал дома и прятал от полусонного взора окружавшие поселение лес и горы. Где-то вдали еще слышалось пение мацурок.

Малые Вардцы — маленькая деревушка: всего пара десятков дворов да небольшая советная площадь, вокруг которой стояли дома и деревянная молельня. Молельня располагалась особняком от других зданий и была возведена относительно недавно, после того как сгорел Храм около Больших Вардов. Ее отстроили из темной хвойной древесины, сделали в два этажа, и на фоне серых каменных домов она смотрелась, как пастырь среди овец.

Очень скоро жители деревни должны были проснуться и пойти в молельню, а затем и на ярмарку. В молельне они оставляли подаяние для служителя, как правило, еду, но могли принести и предметы быта. Служитель благословлял принесшего ему подаяние на удачный день и осенял божьим жестом — он касался ладонью лба верующего и медленно проводил ей по лицу до подбородка, шепча мольбы Ямесу.

Уже более семи лет Уилл не совершал подаяний. Одним ничем не примечательным утром, коих было бессчётное количество, они с братом отправились на рыбалку и по обычаю подошли к молельне. Уилл вдруг остановился перед порогом храма и не смог его переступить. Малик тогда посмотрел на него выжидающе, Уилл мотнул головой и сказал: «Иди, я не хочу». Старший брат пару минут сверлил его взглядом, потом презрительно пожал плечами и скрылся в молельне. Уилл испытал глубокое облегчение, однако его поступок был осужден всей деревней. Даже вождь Кадин приходил и пытался объяснить юноше, что он поступает неправильно, а его душа будет проклята от такой неблагодарности к тому, кто даровал им всем жизнь.

Он так и не понял до конца, отчего все его внутреннее естество противилось подаяниям и молитвам. Возможно, потому что Уилл старался жить по разуму, а не по слепым верованиям. Эта черта всех селян — безропотное повиновение божественному началу — вызывала в нем истинное недоумение. Как можно так слепо доверять свои жизни воле случая и надеяться на судьбу? Судьбу нужно строить, идти к своей цели, сохраняя честь и достоинство — так он считал. Впрочем, не только отказ от подаяний сделал Уилла в глазах жителей Вардцев чудаковатым безумцем. То, что он до сих пор не женился, не обзавелся детьми и предпочитал общению с соседями чтение книг — все это вместе закрепило за ним славу отщепенца. К этому можно прибавить историю с Кельпи. Уилл тогда явился домой весь изодранный и с полным коробом огромной рыбы. Так что его в деревне немного побаивались и не особо любили.

Однако спокойный характер молодого человека, вежливое обращение, его природное обаяние и красивая наружность гасили гнев, злобу и неприятие окружающих, чем Уилл и пользовался.

Мимо прошел лесоруб Парт. Мужчина был примерно в том же возрасте, что и матушка Нанетта, чуть полноватый и широкоплечий. По случаю ярмарки он нарядился в праздничный светлый костюм, состоящий из кожаной жилетки, отороченной старым мехом, а также льняной рубахи и штанов с полусапогами. Улыбнувшись, Уилл поздоровался с ним, но лесоруб лишь брезгливо хмыкнул и зашагал в сторону молельни.

Уилл, вместо подаяний Ямесу, привел себя в порядок у ближайшего ручья, почистил запылившийся парадный костюм, доставшийся ему от деда, отца Нанетты. Так уж вышло, что только Уилл мог носить его, потому как Малик в него просто не влезал. Впрочем, наряд не отличался какой-нибудь оригинальностью: мягкие полусапоги, серые льняные штаны, белая рубаха и черный зашнурованный жакет с капюшоном. Небогато, но что-то подороже Уилл не мог себе позволить.

По пути назад он встретил возвращавшегося из молельни Малика. Не сказав ни слова друг другу, братья дошли вместе до дома, где Уилл подвязал книги к корзине, взвалил ее на спину и принялся догонять брата, демонстративно ушедшего вперёд.

Вдвоем они покинули деревню, нырнули в густой туман и направились по широкой тропе к Большим Вардам. Дорога вела вниз с горы, петляя между сосен.

— Интересно, вурдалаки боятся света? — шептал себе под нос Уилл. — Если они нападали на Варды только ночью, может, им неприятен солнечный свет…

— Что ты сказал? — Малик резко обернулся к брату, услышав его бормотание.

— Я так, сам с собой… Извини, что отвлек. Просто вспоминаю рассказы про нападение на город.

— Да почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? — вспылил Малик. — Лучше бы думал о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить! — Лицо мужчины покраснело, он сдавил пальцами лямки короба.

Уилл на всякий случай чуть отдалился от брата. Зная его вспыльчивый характер, ему не хотелось рисковать.

— Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Просто то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас! Я переживаю за нас всех: за матушку, за тебя с Шарошой.

— Я тебе еще раз говорю, не о том ты думаешь, — Малик разжал кулаки, цвет лица стал медленно возвращаться к нормальному.

— Извини… — Уилл неловко улыбнулся, он пытался сгладить ситуацию.

Малик притормозил, дал Уиллу поравняться с собой, оскалился и презрительно посмотрел на него.

— За что? За то, что Матушку постоянно позоришь? Да ты ведешь себя, как… как!.. — Малик не нашел, похоже, подходящего слова. Он замялся, сплюнул на землю и стал возмущаться. — Ты позоришь нас! Не посещаешь молельню, не чтишь наставления предков. Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я захожу принести утреннее подаяние и вижу служителя? Я везде слышу упреки про тебя. Ты… ты самый умный что ли? Мне служитель сегодня снова читал нравоучения из-за тебя.

Уилл не хотел спорить с братом, поэтому просто пожал плечами, вздохнул и отошел от него на другую сторону тропы.

Как правило, селяне всю свою жизнь проживали в родной деревне — вступали в брак, обзаводились детьми, а все их путешествия оканчивались на ярмарке в соседнем городке. Каждые два года приезжали сборщики из Офуртгоса, и деревенские жители платили налог в казну графства, большую часть которого составляла талья — земельный взнос с подворья.

Так и тащил селянин на себе ярмо, пытаясь накормить кучу голодных ртов и платя налоги, а под старость умирал от болезней, диких зверей или же просто пропадал бесследно в окрестных лесах и горах. И что-то иное, выходящее за рамки этого нехитрого быта пугало таких людей, как Малик. А Малик не отличался мыслями и поступками от подавляющего большинства деревень и городков графства.