Д Штольц - Преемственность

Бруно, будучи в облике высокого волка с седеющей шерстью, с воем прыгнул на ближайшего всадника и, повалив коня, вцепился пастью в кричащего и пытавшегося отбиться Солра. Впрочем, сопротивление оказалось коротким и бесполезным — острые зубы в миг разорвали глотку. Вожак отскочил в сторону, ища следующую жертву. Он уже приготовился к прыжку, но внезапно почувствовал острую боль — в покрытое шерстью могучее тело, аккурат меж лопаток, вошло копье, брошенное сэром Желем. Взревевший хищник дернулся, и в тот же миг в его бок вонзилось еще одно копье, а затем ещё и ещё. Несколько всадников окружили его и наносили точные, жестокие удары, а Бруно катался в луже собственной крови, хрипя и пытаясь вырваться из смертельного кольца, но то тут, то там он натыкался лишь на смерть.

Мимо Хорда, сына Бруно, пробежал его маленький пятилетний сын, пытаясь убежать далеко за дом. Хорд лежал на земле, бился в конвульсиях и был почти обращен, когда увидел, как красивое лицо его любимого сына исказилось в беззвучном вопле — грудь пробило острие копья, которое держал рыжеволосый, богато одетый молодой мужчина.

По губам Леонардо пробежала ухмылка, весь его страх испарился, когда он понял, что отец был прав и поселение оказалось беззащитным перед стремительным натиском конницы.

Хорд завопил, закричал уже нечеловеческим голосом и прыгнул на убийцу своего сына. Его тело, подобно стреле, оттолкнулось от земли мощными лапами с острыми когтями, каждый из которых был подобен кинжалу, и полетело к застывшему от страха Леонардо. Пасть открылась, блеснули острейшие зубы, а желтые глаза засияли предвестием скорой смерти. Сын графа совершенно забыл обо всех уроках учителя Адда и просто застыл, как вкопанный, в седле с отведенным в сторону копьем.

Оставалось мгновение до того, как лошадь вместе со всадником упадет наземь, придавленная оборотнем, но тут Хорд почувствовал резкий укол в бок. Копье пробило его тело насквозь и, не допрыгнув до убийцы своего малолетнего сына, Хорд, сын Бруно, отлетел на несколько васо в сторону. Из ран захлестала кровь, но сын Вожака уже через секунду снова был на ногах, трясущийся, смертельно раненый, но бешеный и готовый убивать, пока не испустит дух.

С вороного дрожащего жеребца спрыгнул седовласый сухощавый мужчина, одетый легкую кольчугу с зеленым балахоном поверх нее. Зарычав неистово и яростно, Хорд скакнул к чужаку. Но Филипп оказался быстрее — он мало того, что успел отойти, но и его рука взмахнула сверкающим от капель воды и крови мечом. Оборотень, пролетев мимо, упал на землю и уже не встал. Острие глубоко рассекло его бок и теплая кровь окропила холодную землю.

Будь перед Хордом любой другой вампир, он бы уже был мертв и разорван за секунду. Но Хорд пал, не унеся с собой в могилу ни одного врага.

В предсмертных судорогах Хорд, сын Бруно, втянул воздух и в последний раз посмотрел на убийцу его семьи немигающим взглядом желтых глаз. Веки оборотня закрылись, и он последовал за своими братьями и отцом во тьму.

Все закончилось очень быстро. Маленьких детей, так же, как и женщин, стариков и мужчин закололи до того, как многие из них обратились. Некоторые успели спрятаться в домах. Но, в конце концов, все пали под организованным натиском копий и мечей.

Сражение продолжалось не более десяти минут, но Леонардо, насмерть перепуганный атакой Хорда, трясся от страха, и ему казалось, что битва длилась вечность.

Со стороны конницы Вороньих земель погибло всего лишь десять Солров. Ничтожно малое количество по сравнению с перерезанными и заколотыми двумя сотнями оборотней. Возможно, не стоило брать второй эскадрон и можно было обойтись и ста пятьюдесятью конниками, но Филипп, будучи вампиром осторожным, решил подстраховаться.

Солнце еще не взошло из-за холма на востоке, а в Райве уже было удивительно тихо. Горы трупов лежали по всему поселению и за его пределами. По густой шерсти обращенных и полуобращенных мертвых оборотней гулял утренний осенний ветер. Не ушел никто — открытая местность давала людям хороший обзор — копья и мечи настигали беглецов до того, как те скрывались от глаз преследователей. Если бы вервольфам дали время обратиться, то потери бы со стороны людей были куда больше, но удачно выбранная тактика позволила сделать все быстро.

— Милорд, что делать с телами? — спросил Жель Рэ, унимая тряску в руках.

За свои полвека жизни он ни разу не видел вервольфов и сейчас пребывал в состоянии ужаса, наблюдая полуобращенные трупы: с вывернутыми конечностями, с телами, наполовину покрытыми шерстью, с искаженными лицами, несущими печать оборотня. Лишь благодаря опыту и закалке в многочисленных боях ранее, рука полководца не дрогнула, и в нужный момент он всадил копье в прыгнувшего на него оборотня. Конь полководца лежал на земле с разорванным боком и хрипел, а помощник Жель Рэ, оруженосец Скрааль, заботился о бедном и раненом животном, которое не подвело своего хозяина в опасный момент.

— Сжечь, — мрачно произнес Филипп, ощупывая глазами каждого убитого. — Вместе с деревней.

Спустя еще четыре дня

Уильям почесал уже привычным для него жестом свой нос вороньим пером и посмотрел в окно через неплотно задвинутые шторы на мрачный осенний Солраг. Отобранные для него Йевой письма почти все были обработаны, и рыбак подумывал, чем займется дальше. Перед мужчиной лежал большой и прошитый уже пожелтевшими нитями журнал, куда он вносил данные по проездным сборам из дальнего поселения в Солраге, Корвунта, за сезоны Граго, Аарда и Самама.

Чуткий слух уловил любимые шажки: легкие, осторожные и неторопливые. Тяжелые дубовые двери отворились, и в проеме показалась бронзовая копна волос; по губам Йевы пробежала довольная улыбка, и Уильяму даже показалось, что в кабинете стало гораздо светлее от сияющего вида дочери графа. Шелестя юбкой, Йева прошла в полумраке бордового кабинета, освещенного лишь тусклой полосой света, к работающему Уильяму.

— Уилл, хватит сидеть здесь, давай прогуляемся по Брасо-Дэнто, пока погода не так плоха. — Изящные и белые руки Йевы обвили шею Уильяма, и она поцеловала его в заросшую щетиной щеку.

— Мне еще немного осталось. Погоди, нельзя бросать работу на полпути.

— Ты говоришь, как отец, — шутливо проворчала Йева. — Бросать женщину посреди ночи, чтобы разобрать письма, которыми можно было бы заняться утром — тебе не стыдно?

— Нет, — весело оскалился Уильям.

— А называть меня Вериателью спросонья? — В глазах Йевы мелькнула обида, но затем девушка взяла себя в руки и снова улыбнулась, правда уже чуть более натянуто.

— Извини, она снова приснилась мне…

— Да, я так и поняла, не переживай. — Йева, вспомнив про обряд памяти и то, что все ее разговоры с Уиллом увидят Старейшины и отец, отвела глаза, решив не продолжать про Кельпи.