Д Штольц - Преемственность

Брогмота отошел от окна и с любопытством посмотрел на стоящих рядом друг с другом Уильяма и Йеву. Те были повернуты к казначею спиной, и наблюдательный Брогмот заметил, как близко они стояли к друг другу и соприкасались руками. Казначей медленно отступил к двери кабинета и произнес красиво поставленным, но высоким голосом:

— Доброго вечера, господа!

Он отвесил изящный поклон и открыл дверь. Йева и Уильям вынырнули из-за плотных штор, ответно улыбнулись и поблагодарили помощника по финансам. Дверь за Брогмотом захлопнулась, и он сделал несколько нарочито громких шагов по темному коридору, а после вернулся на цыпочках назад и прильнул оттопыренным ухом к замочной скважине.

Уильям достал из шкафа свернутую карту и склонился над ней в полутьме кабинета, освещенного единственной свечой. Перед ним раскинулся Солраг.

— Получается, что твой отец проедет по Северному тракту до Порталойна, оттуда до леса Аммы на север и дальше повернет на запад к Спрятанному поселения. — Уильям ткнул на карте в деревню, получившую официальное имя Райва.

— Да…

— Но почему он считает, что Бруно быстрее его доберется в поселение?

— Потому что Бруно двинется по тропе вдоль Брасо через Высокий Кофф. Эта тропа намного короче, чем через Северный тракт.

— А почему тогда господин поедет не по ней?

— Потому что большая часть тропы вдоль Брасо не предназначена для верховой езды, а в сезон Лионоры и Граго ее так сильно размывает, что и человеку тяжело идти. Не говоря уже о коне. Два эскадрона Солров будут двигаться по ней очень медленно, растянувшись в одну шеренгу и с частыми остановками на отдых. Их даже калека обгонит.

— Хм… Понятно. Я надеюсь, что у твоего отца все получится, — с легким беспокойством в голосе произнес Уильям.

— У папы всегда все получается! — Йева поначалу улыбнулась, но затем, когда вспомнила про планы отца на рыбака, ужас омрачил ее лицо. И она отвернулась.

Уильям ничего не заметил — все его внимание было приковано к копне бронзовых волос, ниспадающих на плечики. Он притянул девушку к себе, обнял ее за талию и поцеловал в макушку. За полгода, которые он провел в замке, он успел полюбить веселый нрав Йевы, ее искристые глаза и тонкую фигурку. И хотя Уилл понимал, что он дочери графа — не ровня, ничего не мог с собой поделать. И, сам того не осознавая, уже мысленно строил всю свою будущую жизнь вокруг Филиппа и Йевы.

Годами позже Уильям, когда его сердце пожрет ненависть, будет вспоминать эти объятья, признания и страсть со злобой, но сейчас он действительно верил в то, что жизнь его устроилась, верил, что любит, верил, что нашел наставника и отца в одном лице.

Йева от ласк вспыхнула, как искра от костра, и оставила свои мрачные думы. Она прижалась щекой к груди Уильяма, прислушиваясь к его сердцебиению, погладила пальцами.

— Ну что ж, теперь хотя бы полторы недели не придется бегать из одной комнаты в другую, — сверкнула изумрудными глазами Йева.

На губах Уильяма заиграла лукавая улыбка, и он, убедившись, что всю свою работу на сегодня сделал, подал девушке раскрытую ладонь. Та охотно вложила свои тонкие пальчики в его руку, и они вместе покинули кабинет и поднялись в спальню на пятом этаже, сгорая от нетерпения.

Спустя четыре дня

Дождь ненадолго прекратился, но Солрам это было, что мертвому припарка. Все, что могло промокнуть — уже промокло. Все, что могло сгнить — уже сгнило. Над биваком стоял смрад от немытых тел, грязных лошадей, утопающих в лужах обозов. Над Вороньими землями еще царствовала ночь, однако люди просыпались и завтракали отсыревшими ячменными лепешками. Поднявшись с вздутых от воды лежанок, воины разминали закоченевшие конечности после сна на холодной земле и готовились к бою. Впрочем, несмотря на наказ графа выспаться, многие так и не смогли сомкнуть глаз, и не только из-за дурной погоды.

Солры были опытными воинами — проходили жесткий отбор, получали хорошее обучение, а затем уже и жалованье, и готовы были за своим лордом идти и в огонь, и в воду. Но известие о том, что ранним утром они будут сражаться с более чем сотней оборотней, заставила вспомнить всех все самые жуткие страшилки и сказки из детства.

Для поднятия боевого духа не помешала бы какая-нибудь вдохновляющая мелодия трубы или рога, из тех, что часто звучали перед атакой, но эскадроны расположились скрытно за холмами на востоке от Волчьего озера, в двух часах до Райвы, и потому граф принял решение обойтись без громких звуков.

Леонардо, хоть и был вампиром, которому не следовало бояться осенних холодов, все же дрожал, как осиновый лист. Его пальцы нервно теребили то украшенное гранатом навершие Рирсуинсорсиана, то гриву и холку гнедого жеребца Луниаласа. Потемневшие от дождя рыжие волосы обрамляли красивое и молодое лицо, которое сейчас побледнело сильнее обычного, а единственный глаз бродил отрешенным взглядом по лесам вокруг озера, словно оттуда вот-вот должны были показаться вервольфы.

— Не волнуйся, сын мой, они не так страшны, как их рисуют в сказках. — По губам Филиппа скользнула слабая улыбка, и он ласково похлопал Леонардо по плечу.

— Я не волнуюсь! — быстро произнес Леонардо и сам испугался своего неожиданно громкого голоса, прозвучавшего в тишине ночи.

— Помни — я буду рядом.

— Отец…

— Да. — Филипп откликнулся тихим и совершенно спокойным голосом, не переставая седлать своего вороного Найхлиста.

— Зачем мы должны участвовать в сражении? Мы ведь правители, мы должны стоять наверху холма и следить за всем.

— Ты еще не правитель, Лео. Перед тем, как стоять наверху холма, нужно побыть и внизу, сын мой.

— Но ты сам говорил, отец, что наших воинов достаточно, чтобы смести их…

— Ну и?

— Так почему мы должны марать руки об этих грязных и мерзких тварей?!

— Леонардо, твои суждения начинают не на шутку беспокоить меня. Во-первых, я тебе уже сказал, что невозможно грамотно управлять чем-то, не понимая, какие процессы происходят внутри. — Голос Филиппа стал тише. — А во-вторых, имей к ним хоть толику уважения, вервольфы не твари, а такие же, как и мы, дети Двух Миров!

— Но… ты сам говорил!

— Что я говорил? — с холодом в голосе задал вопрос граф Тастемара.

— Что… — Леонардо порылся в своей памяти, но к своему сожалению, не вспомнил ни одного ругательного слова из уст Филиппа в сторону вервольфов.

— Сын, мы окунаем руки по локоть в кровь не потому, что оборотни, как ты выразился, грязные и мерзкие твари, а потому, что их лидер имеет крутой норов без обременения умом. И поэтому все его племя представляет серьезную опасность нашему Солрагу.

— Тогда почему нельзя было убить Бруно, чтобы они избрали другого лидера?