Святослав Логинов - Горное селение [СИ]

— Кран говорит, его резать надо, а у нас ножика нет.

— Ничего, обойдёмся и без ножика.

Мурава сняла передник, вкатила на него арбуз, сложила пальцы в троеперстие и клюнула им арбуз в тёмное пятно, где у настоящих, ненаколдованных арбузов когда-то был цветок. Раздался долгий треск, арбуз развалился на восемь больших кусков с ярко-красной, сахарно-искрящейся мякотью и тонкой коркой. Тёмные семечки выглядывали словно бесчисленные глазки.

— Хороший арбуз, — произнесла Мурава, — даже глядеть сладко. А говорила — колдовать не умеешь. Ты, Крин, настоящая мастерица, каких поискать. Держи, волшебница, первый кусок. А второй, тебе, Лурочка. Двумя руками держи, одной не управишься. Пася, а ты куда? Тебе третий кусок, ты ведь тоже тут была, когда арбуз создавался. Семечки не выбрасывайте, в кармашек кладите, только так, чтобы платье не измарать. Дома на плите прожарите или в печуше, и можно будет грызть. У них ядрышки маленькие, но вкусные. Вот четвёртый кусок мне. Остальное снесём домой. Скоро Арчен придёт, его тоже надо угостить, — Мурава перехватила взгляд дочери и добавила: — А может, и Кудря в гости заглянет.

— Какой замечательный абруз, — похвалила Пася. — Самый вкусный на свете!

Девчонка вгрызлась в середину куска, щёки, и без того чумазые, лоснились от арбузного сока.

Мурава, вспомнив приговорку далёкого детства, произнесла:

— Хорошая хрукта арбуз, только ухи пачкает.

Мужчин на этот раз собралось не так много, да и темы для разговора казались не важными. Война, которая случилась не вовремя, и на войну была не слишком похожа. Обычно между войнами проходил изрядный срок: два-три года, а тут и полугода не минуло. Да и нашествием это было не назвать. Припёрлась толпа каких-то дуралеев, притащили с собой железную куклу. Что мы, кукол не видали? Ржавеет теперь эта кукла на Трофейной свалке на самом верху. Новых приведут, и новых туда же отправим. Правда Арчен говорит, будто на куклу колдовство не действует. Но это уже полная глупость, колдовство действует на всё. А эти, которые внизу живут, должны бы знать, что с железом в горы соваться нельзя. Любят они там законы нарушать…

Значит, речь на собрании пойдёт об Арчене. Парень был изгнан навсегда, а вернулся. Это непорядок. Но для такого дела у нас есть законник Хель, и водяник Клаз, который не любит, когда другие мудруют с источниками воды. Но более всех не любит Арчена лавочник Порш. Никол, сын Порша до сих пор на костылях ковыляет, и раны у него не зажили, и значит, злость на Арчена у Порша не прошла.

Но всё собрание пошло наперекосяк. Хель, конечно, начал гневную речь, но никто его не поддержал, более того, Порш неожиданно буркнул:

— Что вы к парню пристали? Он своё получил, ну и будет с него.

Большинство удивлялось такой перемене, но умные понимали, что лавочник не хочет дополнительной ссоры с богатой покупательницей. То, что Мурава вдруг в один день разбогатела, знало уже всё селение. Разумеется, сам Порш словом не обмолвился о неожиданных покупках; коммерческая тайна священна, и разглашать её нельзя. Но день назад Лура появилась на людях в новой юбке непредставимой красоты. Тогда и пронеслись по посёлку неслыханные прежде слова: пёрл-шифон.

Слово это в простоте душевной произнесла во всеуслышание сама Лура. Юбку, мол, сшила мама, в чём нет ничего удивительного, а материю, наверное, она тоже наколдовала сама или в лавке купила. Тут за дело взялись лучшие из чародеек. Колдовали старательно, но ничего не выколдовали. Другие пошли в лавку. Порш, смиренно улыбаясь, объявил, что в продаже есть абсолютно всё, что будет угодно посетительницам. Достаточно бросить в денежный ящик монеты и вынуть из товарного лара заказ и сдачу. Деньги были брошены, но лар ничего не выдал, а лишь, вернул шлёндеры. Оказалось, что для покупки не то чтобы отреза, но и лоскута, денег требуется вдесятеро больше. Таких богатств ни у кого не водилось.

Было о чём почесать языки хозяйкам и подумать отцам семейств.

А тут ещё Арчен вышел вперёд и взял слово. Против ничего не скажешь, парень стал взрослым и может говорить на собрании. Но не в первый же день, ведь это, в конце концов, неприлично.

Говорили о вчерашнем нашествии. Оказывается, железная кукла, которая называется големом, не только может ходить, но на неё не действует никакое человеческое колдовство. В это почти никто не верил.

— И что с того? — спрашивал туповатый Палс. — Не действует, так и не велика беда. Сбросим с откоса, и пусть себе валяется.

— Не ты его сбросишь, а он тебя! Вчера вас Кудря выручил, а больше на него не понадеетесь.

Мужики переглянулись. В самом деле, Кудри на собрании нет, а с вечера у дома водяника орёж стоял до отрыва ушей. Клаз ругался по поводу пропажи лучшего бревна. Кудре было твёрдо обещано, что если он ещё хоть раз посвоевольничает, то будет проклят. Родительское проклятие — вещь страшная. Полностью колдовские способности не пропадут, но останется такая малость, что не стоит упоминания.

— И чего теперь делать? — это Барун спросил, которому что бы ни делать, лишь бы ничего не делать.

— Заплот ставить. Там, где крутой спуск начинается.

— Это где?

— Как меня с откоса сбрасывать, так никто не спрашивал, где это, все знали. Вот в том самом месте просверлить дыры, поставить столбики, чтобы брёвна прежде времени не скатились, и выложить штабель брёвен. Когда враги подойдут близко, людей отгоним, знаете как, а на големов опрокинем брёвна, а потом, прежде чем они встанут, надо выламывать им руки и ноги. Они железные, ломаются легко.

— Это ты здорово придумал! — крикнул бедняк Зора. — А брёвна где взять? Они же дорогущие, особенно хорошо продуманные.

— Что делать, придётся поиздержаться, — неожиданно подал голос Клаз. — Я не могу один за всё селение расплачиваться. А если бы не моё бревно, позавчерашний голем вас бы всех на фарш изрубил.

Веское слово водяника решило дело. Постановили взять с каждого дома по бревну, и только с Клаза ничего не брать, поскольку он свою повинность уже понёс.

Разумеется на том собрание не завершилось. Было ещё немало криков, споров и едва ли не битья носов и выдирания бород. Кто будет долбить ямы и устанавливать колья? Эту работу обещался сделать Арчен. Как быть с теми домами, где нет кормильца? Впервые Барун и Хель визжали в единый голос, пытаясь и на баб взвалить мужскую тяготу, но всё селение перекричать не могли, одинокие женщины были освобождены от налога брёвнами.

Окончательную точку в общей кутерьме опять же поставил Клаз, объявивший, что каждому, кто выйдет завтра на общественные работы, он выдаст по полбутылки чистой воды. Полбутылки воды стоит четыре шлёндера. Не велика цена, но именно она решила исход дела.