Лаура Кардеа - Осколки серебра и льда [litres]

Неван

– Сегодня мы отправимся в небольшую поездку, – объясняю я принцессе за завтраком.

– Разве мы не должны ехать сразу в Тарнис? – Она тянется за лепешкой.

Несмотря на то что яры отказываются от сахара и едят только простые овощные блюда, она каждый день ест с таким же аппетитом, как в замке и Эретане. Особенно ей, судя по всему, нравится салат из диких трав с жареными кедровыми орешками. Для меня же он на вкус как сосновые шишки. Впрочем, для меня любая пища отдает сухим деревом, так что я привык.

Лениво размазываю кашу по своей тарелке.

– Я передумал.

– А это не нарушит весь график? – спрашивает она и продолжает, прежде чем я успеваю вставить хоть слово: – Да, да, я принц и я составляю график. И планирую время! – Она театрально поднимает указательный палец, и Сиф хихикает, прикрыв рот ладонью.

– Вы меня передразниваете? – Я смотрю на принцессу поверх чаш, полных овощей.

– А если и так? Что вы мне сделаете? Сбросите в реку? – бросает она мне вызов. – Но будьте осторожны, это будет означать, что я – дар богов.

Неожиданно хихикает Энцекиаль, и на моей памяти это первый раз, когда она проявляет какие-то эмоции. До сих пор она мне даже нравилась.

– Но также это будет означать, что вы та часть, которую отдают реке как все лишнее, – фыркаю я, но она уже спокойно чистит мандарин.

После еды я веду принцессу к конюшням на окраине Истареи, перед входом в которые Роуэн держит за поводья мою кобылу и одного из наших молодых коней.

– Вы умеете ездить верхом или поедете со мной на моей лошади?

Принцесса пристально смотрит на меня.

– Конечно, я умею. – Тут ее глаза расширяются. – Подождите. Когда вы сказали, что мы отправимся в небольшую поездку, то имели в виду только нас двоих?

Я сажусь на свою кобылу.

– Кареты там не проедут. И следующий пункт назначения должны видеть только вы.

Роуэн бросает взгляд на пышное платье принцессы и низко кланяется.

– Сейчас принесу дамское седло, – он лукаво подмигивает, – и табуретку, чтобы подняться в него.

Принцесса бросает взгляд на лошадь, а затем, поддерживая одной рукой свою объемную юбку, взбирается ей на спину.

– Если там действительно такая непроходимая местность, то я ни за что на свете не поеду в дамском седле с зажатой ногой.

– Но ваше платье… – пытается возразить Роуэн.

Принцесса подмигивает Роуэну и слегка пришпоривает лошадь:

– Не волнуйся, я хорошая наездница.

И она права. Она действительно хороша, хотя одежда совсем не подходящая, а седло великовато. На лошади она словно становится другим человеком. Как только мы пересекаем последний деревянный мост, она становится одним целым со своей лошадью и лишь краем глаза смотрит в мою сторону, чтобы видеть, куда мы едем. Но ей наверняка хочется мчаться по долине наедине с собой, оставляя на снегу одинокий след. Ветер развевает ее волосы, а холод обжигает лицо. Сейчас она свободна, хоть эта свобода и ненастоящая.

Через некоторое время я направляю свою кобылу на узкую горную тропу и чувствую, что энтузиазма у принцессы явно убавляется. Путь трудный, и человеческие лошади его бы вовсе не осилили. Она цепляется за своего коня, чтобы не соскользнуть, и сжимает зубы. В такой неподходящей одежде дорога не может быть приятной, но она не жалуется.

Когда перед нами наконец открывается высокогорная долина, она уже тяжело дышит и ноги у нее дрожат. Принцесса разглядывает восьмиугольную башню, наполовину выдолбленную из гигантского валуна, и крепче перехватывает поводья, когда мы подходим ближе.

– Что это за место?

Я спешиваюсь с лошади перед гигантской двустворчатой дверью.

– Храм. – Молчу пару мгновений, ожидая, когда она тоже спустится. – Только храм не так важен, как те, кто живет здесь.

Она бледнеет. Открываю перед ней дверь и, пока мы идем по длинному темному коридору, не могу понять, догадывается ли она, кто ждет ее за двойными дверями в самом конце коридора. Тем не менее, крадется она так осторожно, что звук ее шагов совсем не отражается от голых каменных стен. Толкаю дверь, и она входит в главный зал, разглядывая стены без окон, тянущиеся вверх намного выше, чем в любом соборе, хрустальные круглые окна в потолке и, наконец, длинный стол, за которым сидят несколько десятков женщин и чистят овощи.

– Люди, – ахает принцесса, поднеся руку ко рту. И вдруг осознает: – Предыдущие жертвы.

Женщины, молодые и почти старухи, имена которых я уже забыл, тут же оглядываются на нас.

– Это принцесса Верис, – выдыхает одна из них, нарушая тишину. Кто-то хватается за сердце, кто-то низко кланяется, а некоторые бросаются перед принцессой на колени. Она бледнеет и тут же пытается их поднять, но их слишком много.

Мне жаль, что она все это видит, потому что теперь ее ненависть ко мне вновь разгорится, как и несколько недель назад. Правда, есть еще одна причина, которая меня раздражает.

Из группы женщин вдруг вырывается маленькая фигурка и, выронив нож, бросается в объятия принцессы.

– Принцесса, пожалуйста, я хочу обратно в весеннее королевство! – кричит она и бросается на землю, вцепившись в платье принцессы.

– Значит, и ее отослали. Рано или поздно это должно было произойти, – запальчиво произносит Ания, чьи морщины с каждым годом становятся все глубже, а характер все резче и несноснее. Ее имя я никогда не забуду. Как и совершенно бледное лицо.

Я поворачиваюсь к женщинам, которые кубиками нарезают тыквы:

– Не нужно ничего готовить. Я ведь столько раз объяснял, что о вас здесь позаботятся.

– Когда проводишь здесь каждый день столько лет подряд, любое занятие становится в радость, – фыркает Ания, которая прежде была слишком изящной для подобной работы.

– Юлиана, – произносит принцесса, узнав в девушке у своих ног сакру, которую прислали в прошлом году. Дочь простого ремесленника, которая так и не смирилась со своей судьбой. Принцесса берет ее за руки, пытаясь поднять.

Но Юлиана цепляется за ноги принцессы и обливает ее юбку слезами.

– Вы должны мне помочь, – бормочет она. – Пожалуйста, спасите меня!

Очевидно, она еще не поняла, что ее принцесса – тоже сакра. И, кем бы ни была раньше, сейчас она не сможет помочь им.

И принцесса знает это. Слезы катятся по ее щекам. В первый раз я вижу, как она плачет. Ее разлучили с семьей, она несколько дней провела в темнице, пыталась сбежать, но переломный момент наступает только сейчас. Чужая беда становится последней каплей.

– Прости, – повторяет она шепотом, пытаясь то ли высвободить руки из хватки Юлианы, то ли обнять ее.

В конце концов, Ания оттаскивает от принцессы рыдающую девушку.

– Соберись. – Она отводит ее в сторону, крепко обнимая за плечи.