Галина Гончарова - Весна веры [СИ]

Неприятное слово резало язык. Но… иначе купец не поймет. А закладывать ему Нини?

Нет, не вариант. В Герцогствах Яна сама что-нибудь придумает, свяжется с сестрой… будет видно! А здесь и сейчас ни к чему давать людям в руки такой козырь.

– Бывало, да…

– И?

– Не императорского ведь!!!

Яна пожала плечами.

– Все когда-то бывает в первый раз, Федор Михайлович. Вы согласны?

– Да.

– Тогда… поговорим про оплату.

Купец только рукой махнул.

– Вы моего зятя похоронили, как смогли, дочери помогли, внуков привезли… я видел, что детей четверо. Я вам и так по гроб жизни должен, ваше величество.

– Вы опять!? – зашипела Яна.

Мужчина развел руками. Мол, есть вещи, которые иначе и не скажешь. Ладно же…

– Тогда поговорим не об оплате. А об инвестициях в ваше дело, которые, наверняка, пригодятся.

С инвестициями вышло получше. Всю свою долю добычи, полученную от бандитов, Яна с громадным удовольствием спихнула купцу. Вышло там очень нескромно. Себе она оставила деньги на расходы, несколько побрякушек – так, на всякий случай, а остальное они договорились вывезти в Герцогства, конвертировать в золото и вложить в дело. Там каждая монетка понадобится, еще и не хватить может. Конечно, Яна рисковала, но… такое уж купеческое сословие.

Деньги и еще раз деньги.

Ничем иным их уважение не заслужишь, только капиталами и их правильным применением. Вот и пусть работают.

А Гошка пусть учится. Захочет он стать военным – купит себе офицерский чин, в Лионессе это практикуется, к примеру. Гадкая страна, торговать военными чинами.

Считай, смертников плодить в случае войны, нигде ж не сказано, что эти люди смогут грамотно командовать.

А захочет – станет моряком, станет купцом… деньги дают свободу, это Яна хорошо понимала. Свободу выбора пути. И пусть торговать поучится, да. Вместе с Потапом. Чтобы мальчишек никто обмануть не мог, где еще, если не в торговле? Там-то священный принцип: не обманешь – не продашь. Вот, пусть учатся.

А в целом все сложилось неплохо.

Надоевших хуже горькой редьки лошадей пристроили, ухаживать за ними больше не надо. Жить они будут у купца. Яну официально представили всем домашним, как гувернантку для детей. Всех, сразу.

А что?

Так проблем точно не будет. Что девушка делает в доме? Работает. А дальше в меру испорченности человеческой, каждый же по себе меряет. Кто-то подумает – гостья, кто-то гувернантка, кто-то и про купца нехорошее подумает, все ж он мужчина…

Яну это не волновало. Репутация? Хелле рассказать, она долго смеяться будет…

А возиться с детьми ей было только в радость. Сколько бы времени ей не осталось, она его проведет с сыном. Гошка, радость моя родная…

Новую жиличку домочадцы купца приняли радушно, как-никак детей привезла. Внуков Федора Михайловича. Собой рисковала, а их тащила через охваченную войной страну. Заслуживает уважения.

И только вечером, в конюшне, Аким рассказывал дружкам:

– Я, значитца, ворота ей открыл, она Федора Михайлыча просит… Я так и так, мол, почиваеть он… А она меня как обложила! Сразу видать человек ученый! Не репка с грядки! Я и слов-то таких половины не знаю…

– Каких слов-то?

– Либераст недодавленный, демократ ушастый, чебурашка рогатая…

– Да… сразу видно ученого человека.

Валежный, Сарск

Рисковать и брать Сарск с налета?

Валежный не готов был так поступить. В его армии каждый человек был ценнее золота. Обстрелянный, обученный, спаянный с остальными… положит сейчас людей – где других брать?

Новобранцы? Добровольцы?

Глупо. Пусть освобожденцы сгоняют к себе в армию всякий сброд, Валежный так не поступит. Пусть будет меньше, но лучше.

А потому…

Наступать он собирался с южного направления. Просто у него есть три бронепоезда, чтобы поддержать пехоту огнем, вот и…

А Сарск защитили хорошо, пренебрегать нельзя ничем.

Если бы хоть флот был… но мимо Ас-Дархана не пройдешь, а там тоже освобожденцы. Удастся ли Логинову взять этот город?

Алексееву Валежный приказал идти на соединение с Логиновым, себя-то он знал, а вот там… там ни один человек лишним не окажется.

В ночь на двадцатое февраля Валежный приказал начинать наступление.

В старом храме молился священник.

Храме?

Да, раньше тут был храм. Правда, не Творца, а Хеллы, но какое это имеет значение? Церковь не уничтожала старые капища. Она их прятала, использовала в своих целях, вот и капище Хеллы, одно из старых, подземное еще…

Когда культ Хеллы начали потихоньку запрещать и давить, ее приверженцы не стали воевать. Они просеялись сквозь пальцы, словно песок – и ушли. Говорили, что они есть везде, что даже императорская семья… старик в это не верил.

Творец над всем, это ясно. А Хелла…

Древнее заблуждение.

Но сейчас неожиданно пригодившееся.

Когда в Сарск пришли освобожденцы, первое, что они сделали – закрыли храмы. Второе – принялись арестовывать священников.

Третье…

Творец, прими их души, они мучениками за веру пошли к престолу твоему.

Старый епископ уцелел чудом. Казалось бы, ничего особенного, но… у него была забавная привычка. Иногда – может, раз в год, может, два раза, ходить на лыжах. Что, раз епископ, то уже и не человек? Так-то времени не было, и возраст, и болезни, и обязанности – да мало ли причин? Но пару раз в год… хотя бы один раз, это было обязательно. Надеть простую куртку и штаны, встать на лыжи, оттолкнуться палками – и по полям. И смотреть, как искрится в лучах рассвета снег. Сначала сизый, а потом пронзительно-белый, хрустальный, алмазный, пронизанный солнцем…

Смотреть на заснеженные деревья, снять губами иней с хрупкой березовой веточки, посидеть на поваленном дереве, сделать пару глотков вина из фляжки, не ради опьянения, скорее, как дополнение к этому дню. И закусить самым простецким бутербродом. Горбушка хлеба, ломтик сала, лепесток лука.

Пусть не подобает.

Но если даже раз в год не отпускать себя н свободу? Как жить-то?

Конечно, он никого из братии с собой не брал и не звал. Это было только для одного. Только его день, день между ним и Творцом, и не стоит вмешивать в эти отношения кого-то еще.

В этот раз его нашли.

Послушник, Антошка.

– Владыка!!!

Мальчишка бежал без всяких лыж, высоко вздымая облака снега. Растрепанный, без шапки, раскрасневшийся от бега.

– С ума сошел?! – по-отечески поинтересовался епископ, снимая теплый шарф и укутывая глупого мальчишку. Простынет ведь…

Но вместо этого кровь похолодела в жилах у епископа.

Творец берег его.

И увел из монастыря в тот день, когда пришли ОНИ. Чудовища, иначе и не скажешь. В детстве епископу, тогда еще просто Даньке, рассказывали страшную сказку, мол, и так бывает. Вроде как обычный человек, и выглядит, как человек, и ходит, разговаривает, а внутри у него сидит чудовище. И кровь человеческую пьет…