Николай Инодин - По горячему следу [СИ]

"Теперь эта палка моя".

Разворот, отбив в сторону копья оставшегося противника, и сразу сильный боковой удар концом древка в голову. "Готов"! Потом, не оборачиваясь, Роман тычком древка в солнечное сплетение повалил на землю урода с гнилыми зубами, который пытался достать его спину ножом. "А вот праща это лишнее"! — брошенное сильной рукой копьё городошной битой выбило из-под подростка ноги. Пока Шишагов вязал пацана, старшие слегка очухались и снова полезли на Романа. Пришлось учить дальше. Когда у избитых по всем правилам уродов (никаких переломов и отбитых органов, но всё болит) уже не осталось сил, чтобы подняться, пинками согнал в кучу, связал и принялся знакомиться с носимым имуществом. Роман успел избавить пленных от ножен, тряпичного мешочка с обломками янтаря, двумя ударами топора снёс с копий наконечники, когда из-за ближайшей дюны появилась довольная Машка. Удивлённо поглядела на Рому, на сидящих на песке аборигенов, спросила:

— Мр-рр?

— Шляешься где попало, приходится из-за тебя всяких придурков лупить. Была бы рядом, глядишь, они соображали бы быстрее.

Увидевший Маху первым пацан что-то быстро залопотал, извернулся, связанный, поднялся на колени и вдруг начал быстро кланяться Шишагову. У старших речь отнялась, кланялись молча.

Глядеть на них было противно. Роман развязал всех троих и пинками благословил на продолжение пути. Не веря своему счастью, постоянно оглядываясь, эта троица постаралась как можно быстрее скрыться за дюнами.

Похлёбку пришлось разогревать.

— Смотри, в корзине ракушки, с этим ясно, для еды собирали. Ножи у этих клоунов

дрянные, железо на клинках мягкое, сырое, один сточен почти до середины лезвия, на копьях наконечники из не самого твёрдого камня, а в мешке полкило янтаря. Янтарь ничего не стоит? Тогда зачем собирать? Или железо такое дорогое, что не докупиться? Кажется мне, девочка, не себе мужички янтарь собирали. Если так, то скоро мы увидим кого поумнее этих трёх товарищей. Попробуем договориться, уплыть отсюда быстро у нас не получится. В конце концов, с волками и медведями расходились без драки, неужели с людьми общего языка не найдём?

Разговаривая с Машей, Роман тем не менее и о деле не забывал: на всякий случай вытащил мешок, в котором путешествовала дарёная кольчуга, натянул её на себя — бережёного и бог бережёт. А поверх кольчуги ещё одну рубаху набросил, парадную, с аппликациями. Для авторитета амулет свой с клыками и когтями поверх рубахи надел. Обулся, опять же, в новые сапоги.

Рядом с кострищем постепенно собрались: лук в налуче, один из колчанов со стрелами, копьё и посох, топор в чехле, заплечный короб с полезными в пути мелочами.

Шишагов вбил глубоко в песок четыре кола, к которым на всякий случай привязал своё судёнышко, чтобы в прилив не унесло. Постелил на песок старую потёртую баранью шкуру — и штаны чище будут, и сырость не доберётся.

Когда он решил, что ошибся в расчётах, и никто к нему для переговоров не явится, от леса послышался радостный рёв многих глоток. Роман оглянулся…

— Да, Мария, промашка вышла. Переговоров не будет. Спину мне прикрывай.

По дюнам к ним нестройной толпой бежали люди, дружелюбно размахивая копьями и дубинами. На первый взгляд, было их десятка полтора, у нескольких были щиты. Представления о дипломатическом протоколе у Ромы и у аборигенов, кажется, не совпали. Может быть, проблема заключалась в отсутствии фрака у Шишагова?

Продержаться против такой толпы, стоя на месте, Шишагов даже не надеялся, но и убивать аборигенов не хотел, смерть дело такое, лечится плохо. Подхватив с песка посох, рванулся навстречу подбегающим, стараясь оказаться на фланге. Перед самым столкновением Маха удачно ошеломила противников своим фирменным рыком. Успев заметить, как позади кучки местных Робин Гудов какой-то дед в вышитой рубахе начал махать посохом с завитушкой на конце, Роман нанёс первый удар.

Да, местным было далеко до настоящих людей! Шишагов метался среди них, сильными ударами посоха ломал копья, руки и ключицы, выводил из строя тычками в печень и солнечное сплетение. Аборигены не ждали такого напора от одинокого мореплавателя, растерялись и отбивались вяло, без азарта. Им было страшно.

Когда в толпу с рёвом влетела Машка, оставшиеся на ногах противники побросали имущество, мешавшее быстрому передвижению, и рванули к лесу. Поле боя осталось за обороняющимися. Старик с посохом убегать не стал, вещал что-то заунывное с верхушки дюны. Когда Роман, демонстративно положив оружие на песок, пошёл к нему, дед направил на него посох и повелительно заорал.

— Старик, не поверишь, я по-вашему ни холеры не понимаю, — улыбнулся ему Шишагов, — Может, хоть ты со мной без драки поладишь?

Он протянул старику руки, показывая пустые ладони. Оппонент почему-то взбледнул и забормотал что-то вроде детской считалки. Маша, заинтересовавшись, подошла поближе. Роман дал ей понять, что нужно вернуться к костру, указал место рукой. Смышлёная девочка паинькой уселась у огня.

— Хватит, дед, палкой махать, пошли, посидим, чайку попьём, — Шишагов поманил старика рукой.

Абориген покраснел, прокаркал в ответ что-то ругательное, затем выхватил ножик и чиркнул лезвием у себя под бородой. Протянул окровавленную руку к Роману, захрипел, забулькал, выпучил глаза и рухнул на песок.

— Охренеть!

Роман осторожно подошёл к дергавшемуся на песке телу. Кровища, хлеставшая из перерезанного горла, быстро впитывалась в мелкий сухой песок. На верхушке откатившегося в сторону посоха разевала пасть резная змеиная голова.

— Судя по возрасту и умению соображать, всё местное племя — твои потомки, так что премия Дарвина тебе не светит, козёл.

Шишагов от злости сплюнул на землю и направился к оставшимся на поле боя недобиткам. Эти трусили до потери сознания, парочка даже опозорилась при его приближении, но резать себе горло никто из них не стал. Собрав с них ещё пяток ножей и два железных копейных наконечника, Рома вернулся к лодке. Тратить время на оказание первой помощи не счёл нужным.

Нужно было уходить, и делать это быстро. Он полазил по отсекам, собирая самое нужное и ценное. В короб легли инструменты и посуда, трофейный металл, вся соль. Еды брать не стал, не льды кругом, они с Машей найдут, чем прокормиться. Лук, оба колчана со стрелами, кусок выделанной кожи и баранья шкура, посох, копьё, топор, моток срезанной с такелажа верёвки, снасти для рыбной ловли — всё, остального не жалко. Подумав, сунул в короб и торбочку с янтарём — на всякий случай, вдруг пригодится.

Повесив всё это на себя, попрыгал. Килограммов пятьдесят веса. Много, но терпимо, и ничего не лязгает. Можно сваливать. На прощание оглянулся на свой кораблик. Почудился в наклоне мачты и развале корпусов какой-то упрёк.