Александра Лисина - Вор [litres]

– Тогда скорее всего защита завязана на ауру хозяина. И без его помощи замок тебе не открыть.

– Ниис сказал, что она проблемная, – проворчал я. – Но кто ж знал, что настолько?!

– Внешнего источника тоже не видно?

– Я не нашел. Хотя мы с нуррятами облазили и дом, и мастерскую от крыши до подвала.

– У старых заклинаний их обычно и не бывает, – вздохнул дом. – Это я так, на всякий случай спросил… Истончить когти до нужной толщины не получилось?

Я мотнул головой.

– Ячейки слишком маленькие. Коготь-то я туда, если извернусь, немного просуну, но всего один. А чтобы вытащить хоть один фиксатор, ими нужно действовать сперва как напильником, а потом как пинцетом. На это даже Изя оказался не способен.

Упомянутый хвост, до этого спокойно лежавший у меня на коленях, вопросительно приподнялся, но, поняв, что в нем пока нет необходимости, снова задремал.

Неожиданно за дверью послышался шум, и Изя встрепенулся, ощетинившись иглами, словно еж. Макс только горестно вздохнул. А я, безошибочно распознав раздающиеся из коридора вопли, поднялся и вышел, чувствуя, что меня откровенно достал бедлам, творящийся в этом доме.

Как и следовало ожидать, зачинщицей беспорядка вновь оказалась Пакость. Днем я велел улишшам отслеживать ее перемещения и ни при каких условиях не впускать в спальню, где мы с Максом проводили важный эксперимент.

Улишши честно стерегли мою дверь.

Нурре это, естественно, не понравилось.

Поскольку вентиляционные шахты я попросил Макса наглухо законопатить, а стены укрепить и при малейшем повреждении немедленно восстанавливать до исходного уровня, благо наличие источника питания это позволяло, то пробраться в спальню Пакость не могла. Хотя, наверное, очень старалась. В итоге, потыкавшись тут и там, она решила все-таки использовать традиционный способ и ворваться через дверь. Но там наткнулась на выводок улишшей и, не соизмеряя свои размеры и их количество, с ходу ввязалась в драку.

Когда я вышел в коридор, на полу царила настоящая куча-мала из чешуйчатых тел, хвостов, когтистых лап и яростно щелкающих зубов, которые очень старались, но никак не могли схватить верткую тварь, присосавшуюся к холке одного из улишшей. В последнее время я стал чувствовать своих зверей еще лучше, чем раньше, поэтому совершенно четко знал, что покусала Пакость Четвертого. Как и то, что ему сейчас изрядно больно.

Силу укуса нурра, по-видимому, соизмерять тоже не захотела: на холке Четвертого выступила кровь. Поэтому при виде ее, а также в силу исправно передающихся ощущений от Ули я… разозлился. Очень. И мне настолько надоела вся эта возня, что я просто подошел, излишне резко преодолел барьер, цапнул его за край, рванул на себя. Самым неожиданным образом оторвал к какой-то матери. После чего нагнулся, выудил из злобно воющего, шипящего и верещащего клубка маленькую поганку, завернул в кусок изнанки, завязал узлом и швырнул в дальний угол, чтобы не мешала.

В коридоре после этого воцарилось гробовое молчание, в котором я так же молча отряхнул руки, пару раз сходил туда-сюда на изнанку и обратно. Склеил появившийся надрыв. После чего погладил укушенного нурренка, вытер с его спины кровь и, убедившись, что рана поверхностная, так же молча вернулся к себе.

– Оле-е-ег… – с нескрываемым подозрением протянул незаметно просочившийся в спальню Макс. – Что это сейчас такое бы-ы-ыло?

Я нахмурился:

– Ничего. Работаем дальше.

– Как скажешь, – озадаченно отозвался дом, деликатно прикрывая дверь, и на этом инцидент, можно сказать, был исчерпан.

На протяжении следующих суток в доме царили тишина и блаженный покой. Никто не порывался больше пакостить, не гадил мне в рот, не щелкал зубами при виде улишшей и не портил Максу дорогой паркет. Оказавшаяся в ловушке нурра нас ни разу больше не потревожила. Даже воплями никого не отвлекла, потому что барьер пропускал через себя звуки лишь в одну сторону, а я закутал мелкую гадость так, что это она могла нас слышать, но никак не наоборот.

При этом стоило только мне или улишшам показаться в коридоре, как нурра начинала отчаянно биться в своем мешке, кидаться на стенки, разевать пасть, демонстративно выпускать когти и злобно сверкать глазами. Порой она в бешенстве полосовала барьер в попытке выбраться наружу. Иногда прыгала, каталась по полу, насколько позволяли размеры мешка. Но выбраться так и не смогла.

Бриллиантов она больше не производила. По-видимому, потому, что питаться ей стало нечем. Но меня это более чем устраивало, поскольку в таком виде неуправляемая тварь была не только бесполезна, но и совершенно безопасна для окружающих.

Нет. Я не издевался над бедным животным. Нурра во всех смыслах живой не была. Ни есть, ни пить, ни дышать на изнанке ей было не нужно. А если бы и случилось так, что ее душа в какой-то момент смогла бы выпорхнуть из искусственно созданного тела, то я честно считал бы, что освободил ее. И даже помог бы, если бы знал, как это делается.

Ночью я снова ушел к ювелиру и провел там почти сутки в попытке понять, как именно работает защита и каким конкретным образом мастер Дартье ее отключает.

В первый день на работу он не пришел, потому что вскоре после рассвета в дом к ювелиру явился какой-то господин в роскошной карете и почти полдня провел с хозяином в кабинете. Вечером ювелир куда-то уехал сам, поэтому я был вынужден остаться еще на один день. Улишшам пришлось лишний раз пробежаться по окрестным домам в поисках пищи, поэтому голодным и уставшим я не был. Но к ночи второго дня все же вернулся домой, чтобы вымыться, переодеться и посоветоваться с Максом.

– Все тихо, – отрапортовал дом, когда я поинтересовался, все ли у него в порядке.

Запертая в пространственном мешке нурра при моем появлении тут же вскочила и разинула пасть, но я прошел мимо, почти на нее не взглянув. Потом все-таки прикорнул на пару часов. Не слишком охотно поужинал. После чего снова ушел, на этот раз оставив половину улишшей дома, ведь особой работы для них все равно не было. А так хоть Максу веселее, да и хозяйство находится под присмотром.

В течение всей следующей недели я безвылазно торчал в доме господина Дартье, таскаясь за ним до мастерской и обратно, из холла в кабинет, из спальни до уборной. Но к собственной досаде, так и не понял, где же он прячет заветный ключ. В мастерскую он входил, просто открывая дверь, отчего защита попросту гасла и больше ему не мешала. При этом куполы над короной, кольцом и брошью никуда не девались. Снимались они строго по одному и лишь после того, как мастер к ним прикасался.

Он, правда, делал это словно невзначай. Совершенно привычным, даже каким-то небрежным движением. Но я обратил внимание, что первым его касанием всегда был правый верхний угол купола. После чего защита гасла, затем плавно опадала, будто кукольный занавес, и после этого корону можно было взять, поставить на подставку или перенести на другой стол.