Андрей Васильев - Квадратура круга. Том 4 [СИ litres]

А ведь, по идее, мне на другой счет полагалось переживать. Визит к Старику – это всегда лотерея, никогда не знаешь, с чем ты уйдешь из его кабинета и сможешь ли это вообще сделать. Да и вне кабинета все всегда непросто. В прошлый раз, например, мне выпал шанс прожить несколько часов своей старой жизни, той, в которой я никому ничего был не должен и существовал, руководствуясь исключительно своими личными желаниями и финансовыми возможностями. Чаще всего они не совпадали, но меня это, как правило, не сильно печалило.

Подарок, по-другому не скажешь. Тогда мне повезло. А сегодня чего ждать?

Кабина лифта остановилась, издав при этом мелодичный звон, и одновременно с ним Азов негромко произнес:

– Еще раз советую: не проси его ни о чем. Не надо. Не все обещания следует выполнять.

– Да я особо и не собирался.

– Ты всегда не собираешься, а после делаешь такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Например? – выходя из кабины, уточнил я.

– Зачем ты к Верейской под одеяло забрался? – обличительно поинтересовался безопасник. – Или не знал, что она очень непростая девица, которой точно не стоит доверять? Поверь, ей глубоко плевать как на твой богатый внутренний мир, так и на все остальное. Ты для нее только карта в раскладе, которую можно разыграть в нужный момент.

– Тоже мне открыли Америку, – ухмыльнулся я. – Можно подумать, Вика другая.

– Можно, – подтвердил Азов, – подумай. Оно будет не лишним. Что остановился? Открывай дверь. Или мне это сделать?

– Я не гордый, сам открою. – Мне очень не понравился этот разговор, хотя вроде бы ничего нового не прозвучало. То ли интонации у безопасника непривычные появились, то ли еще что…

Внутри кабинета все было так же, как всегда. Полумрак, потрескивающие свечи, ароматно-тревожный запах, который я снова не смог классифицировать, старинная мебель, книжные шкафы с темными выцветшими корешками явно не вчера напечатанных книг. Или даже вручную написанных. И, конечно же, хозяин «Радеона», на этот раз накинувший на себя просторный черный шелковый халат, под которым кипенно белела сорочка. Его горло подпирал узел галстука, рядом с которым поблескивала алмазами булавка, скрепляющая уголки воротника. Старомодная штука, я такую до того только в кино и видал.

– Прошу прощения за опоздание. – Склонился в полупоклоне Азов. – Прибыли так быстро, как смогли.

– Ничего страшного. – Успокаивающе качнул ладонью Старик. – Мы, собственно, ни о чем серьезном и не беседовали. Не так ли, Максимилиан?

– Истинно, – встав с удобного полукресла, ответил Зимин.

Кстати, Валяев тоже обнаружился в кабинете. Он сиротливо сидел на стульчике рядом с входом, положив ладони на колени и словно закостенев. Судя по всему, пророчество Азова сбывалось – опала сменилась-таки подобием прощения, а за ним маячила и окончательная реабилитация.

– Мое почтение, Валериан Валентинович, – наконец подал голос я. – Надеюсь, дорога была легкой, а возвращение сюда, в Москву, вышло приятным.

– И то, и другое не совсем так, но твоя учтивость, мастер Харитон, скрашивает эти мелкие неприятности. – Старик привстал, взял пыльную длинногорлую бутылку, стоящую на столе, и наклонил ее над кубком, причем, похоже, золотым. – Надеюсь, ты не откажешься от глотка-другого этого замечательного вина? Виноград, из которого приготовлен сей напиток, произрос в долине Роны, носит имя «мурведр», и он великолепен. Эту лозу нельзя спутать ни с чем, даже в том случае, если у тебя вовсе нет языка. И ведь что любопытно: сорт испанский, а прижился именно там, рядом с Альпами. Но основное достоинство данного вина – оно, подобно человеку, имеет память. И с каждым прожитым годом становится старше и мудрее, обретая новые оттенки вкуса, точно так же как несмышленый ребенок постепенно превращается в убеленного сединами старика, познавшего смысл жизни. Испей мудрость веков, мастер Харитон, и осознай, что время не уходит в никуда. Его можно потрогать, понюхать и даже сделать частью себя. Это вино увидело свет в тот год, когда люди впервые поднялись в небо, словно птицы, оно взрослело в дни двух больших битв, когда народы задались целью извести друг друга, и вступило в зрелость тогда, когда первый человек взглянул на эту планету со стороны. Выпей время, друг мой, не откажи себе в этой маленькой радости!

Интересно, каких именно братьев он имел в виду, говоря о том, что люди полетели аки птахи божьи – Монгольфе или Райт? Впрочем, какая разница?

Вино впрямь было дивное – густое, как кровь, и пряное, как… Не знаю даже, с чем его сравнить.

– Ну а теперь вернемся к нашим делам. – Старик снова опустился в кресло, в его пальцах невесть откуда появились четки, камушки их сочно защелкали. – Итак, наши друзья не дремлют, они пытаются переломить ситуацию в свою пользу.

– Именно так, – подтвердил Азов. – Но, увы, проворачивают все таким образом, что претензии к ним предъявить затруднительно. Правила не нарушены. Более того, недавно они понесли потери в своих рядах. Вернее, кое-кто не слишком оправдал их ожидание. Вот, взгляните.

И безопасник протянул Старику несколько фотографий.

– Кто это? – звучно осведомился тот.

– Их глаза и уши, – немедленно подсказал Азов, – бывшие. Теперь этот человек занял нейтральную позицию и вряд ли с нее сдвинется. Ему это не нужно.

– Причина?

– Собственное решение, – усмехнулся Азов. – Мы ее не трогали, ни малейшего давления оказано не было. Она сама решила так поступить, как видно, руководствуясь исключительно личными соображениями. Люди, а особенно женщины, импульсивны, их поступки не всегда возможно уложить в определенные схемы поведения.

– Что есть прописная истина, причем всякий раз звучащая как откровение, – подтвердил Старик. – Ну, если так, она прощена и не понесет кары за свое изначальное предательство. Мастер Харитон, если я не ошибаюсь, сия особа служит тебе?

Он передал фото обратно Азову, а тот протянул их мне.

Таша, мать ее так! На фотографии была именно она. И еще Ерема, с жутко недовольным видом слушающий то, что ему говорит эта маленькая обжора.

– Мой человек, – подтвердил я. – Все верно.

– Ты знал, что она не только тебе верна?

– Знал, – кивнул я, – и довольно давно. Но меня это устраивало.

– Поясни. – Уголки губ Старика выгнулись так, будто он удерживался от улыбки.

– Страшен не тот предатель, о котором знают и молчат многие, а тот, о котором не ведает никто, – взвешивая каждое слово, сплел фразу я. – Она всегда была на виду, слышала лишь то, что следовало. И, ради правды, никуда особо не лезла.

– Разве что пыталась пробить для группы лиц прогулку по этому зданию, – вякнул из угла Валяев. – Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься, – парировал я. – Но это было давно, и повторных попыток лоббирования данного замысла она не предпринимала, а сейчас и вовсе порвала с нашими врагами.