Андрей Васильев - Гонг и чаша [litres]

Вот и зубки показались. Причем пока только легкий оскал, только губа самую малость приподнялась. А по спине холод пополз, пополз… Как днем, в храме, когда я ту беду почуял, что сзади на хвосте стояла и жало высовывала…

– Я сказал, ты услышала. Кстати, не пора ли нам пора? Меня жена дома ждет.

– Жена? – Вежлева хмыкнула. – Провинциальная дурочка стала женой? Что-то я пропустила… Может, до утра подождет, куда нам, молодым да красивым, спешить?

– Да нет, она тогда спать не ляжет, синяки под глазами будут. Зачем?

– Ну, раз так – езжай, я еще посижу. Хорошо тут.

– Я думал, что отвезу тебя.

– Вызову такси. И кстати, скажи официанту, чтобы сюда зашел.

Я вынул бумажник, оставил купюры на столе, облобызал ей ручку и удалился. На спине я чувствовал ее взгляд, и мне казалось, что смотрит она сквозь оптический прицел.

Вика, увидев меня даже раньше одиннадцати, явно обрадовалась, впрочем, постаралась не показать это, а я в свою очередь постарался сделать вид, что этого не заметил.

– Ты завтра со мной едешь утром? – спросила она, засыпая.

– Я завтра на последний штурм, – пробормотал я уже сквозь сон.

Я так заколебался накануне с этими храмами, змеями, повстанцами и Вежлевой, что продрых часов до одиннадцати и не слышал ни как ушла Вика, ни как звонил телефон, ни то, что за окном разгулялся ветер, предвещая скорое ненастье. Я спал – безмятежно, без снов и задних ног.

Продрав глаза, я понял, что у меня просто-таки отличное настроение. Среда с ожиданием этого никчемушного и откровенно стремного свидания миновала, с Вежлевой при этом я расстался, конечно, не слишком-то полюбовно, но и без открытой вражды. Да и не рискнет она мне напрямую подлянки строить, пока за моей спиной маячат тени с фамилиями Зимин и Валяев. Кстати, о Зимине.

– Алло, Максим Андрасович, это Киф.

– Ну, если бы ты мне позвонил часа два назад или хотя бы снял трубку, когда я звонил тебе час назад, может, я бы и подумал, что ты последовал моему совету. Сейчас-то я и сам знаю, что ты этого не сделал.

– Это не от неуважения к вашим советам. Исключительно инстинкт самосохранения. Ну не мог я в постель ложиться с эфой, боюсь.

– Нет у нее там зубов, я это точно знаю. Впрочем – твоя жизнь, тебе жить.

Слова-то такие, не слишком вроде приятные, но тон очень дружелюбный.

– Зато я ваше задание выполнил, – похвастался я. – Все, что надо, сказал.

– И? – в голосе хозяина появились деловые нотки.

– Очень взволновалась, меня чуть ли не за грудки хватала: откуда знаешь да откуда знаешь?

– А ты чего?

– Ну а я чего… – Я выдержал мхатовскую паузу. – А я говорю: не скажу. Не скажу – и все тут, поскольку это и есть моя личная главная военная тайна.

– Хм. Молодец. – Зимин удовлетворенно похмыкал. – Значит, вот что. Будет звонить – трубку не бери, на встречу звать – пока не ходи, жди моей отмашки.

– Ну прямо как шпионский боевик, – опасливо заметил я. – Неужто она тоже…

– Чего – тоже? – вкрадчиво спросил Зимин.

– Страдает заболеваниями сердечно-сосудистой системы? – уклончиво уточнил я.

Зимин захохотал:

– Ну, Киф, ну вот люблю я тебя, сукиного сына. Вот ведь что значит мастер художественного слова.

Я вежливо похихикал на пару с ним. Кто его знает, может, он смеется, а сам ко мне бригаду врачей с сорок пятым калибром посылает в этот момент.

– Не забивай себе голову этой ерундой. Что до Марины – нет, она не из этого расклада. Она не станет заниматься инсайдерством, тут немного другое, но что именно – тебе знать ни к чему. По крайней мере, сейчас.

– И очень хорошо! – абсолютно искренне сообщил Зимину я. – И не надо, да и потом мне наверняка это все не слишком интересно будет!

– Молодец, соображаешь. Так, что еще я хотел проговорить? А, вот! С тобой хочет познакомиться шеф.

Я не знал, как на это реагировать, и промолчал.

– Он сказал, что, как только ты благополучно закончишь квест с дриадами, немедленно доставить тебя пред его очи.

– Ну, наверное, это хорошо? – уточняюще произнес я.

– Это? – Зимин помолчал. – Это неожиданно даже для меня. И не очень хорошо для тебя. Ну, не то чтобы плохо, но…

– Я начинаю бояться, – искренне сказал я Зимину.

– Да не в этом смысле. Шеф тебя не съест, он у нас вообще, по-моему, никогда никого не обидел в этой жизни. Но сам факт того, что Старик хочет видеть человека, который в корпорации без году неделя, а некоторые люди, работающие у нас бездну времени, при этом у него на приеме ни разу не бывали, точно не добавит тебе любви большинства окружающих. Поэтому будь готов к тому, что вскоре многие подающие тебе руку будут думать о том, как бы половчее перебить тебе ноги. Впрочем, появятся и те, кто станет искать твоей дружбы, – ты в фаворе у нас, самых близких и верных помощников Старика, и, что уж греха таить, у его наследников, побывал у него самого, значит, с тобой надо дружить.

– Уфф, – вздохнул я. – Как же раньше все было просто и ясно…

– Не печалься. Зато мы тебе премию дали, сегодня сам увидишь, – приободрил меня Зимин.

– Упс. А меня сегодня не будет, я в храм собрался. А можно ваша тетенька-зарплатчица мою денежку Вике отдаст?

– Не боишься женщине в руки деньги давать? А ну как потратит? – подколол меня Зимин.

– Эта? Эта не потратит, – уверенно сказал я. – По крайней мере сейчас.

– Эх, Киф, молод ты еще, – многоопытно сказал Зимин. – Ничего ты пока в женщинах не понимаешь. Ладно, не суть. Вот еще что – со следующей недели начинай выпуск еженедельника в новом, расширенном формате. Пополнение жди в понедельник, главному редактору Елиза позвонит. А вот цену на газету оставим прежнюю, сделаем людям приятное.

– И пусть она еще Мамонту, то есть Покровскому, скажет, чтобы он мне оставшиеся две комнаты в нашем крыле отдал, – немедленно заявил я. – А то друг у друга на голове сидеть будем, это не дело. И Вике хорошо бы денежку добавить, у нее спиногрызов вдвое больше становится.

– Вот ты жадюга! – с явной симпатией сказал мне Зимин. – Люблю таких!

Обменявшись еще парой фраз, мы повесили трубку. Я позвонил Вике, порадовал ее всеми новостями сразу, наказал забрать мою денежку, перекурил и полез в капсулу. Пора с этими храмами кончать к чертовой бабушке – сколько можно, в конце-то концов. Надоели они мне.

Первое, что я увидел, войдя в игру, – это сообщение:

«В связи с внесенными в игру изменениями обновлены условия деяния «Легенда Файролла». Для его завершения вам необходимо полностью закрыть еще 178 деяний, существующих в мире Файролла».

Второе, что меня немного ошарашило, – это то, что впервые за последнее время я увидел в расположении роты суету и беготню. Куда делись тишина, покой, пустота на плацу и состояние алкогольного опьянения у Грохха? Его рык был слышен издалека: