Элис Хоффман - Уроки магии [litres]

Мария очень привязалась к старику, научившему ее готовить шоколадный торт с вареньем и кремом, пропитанный ромом. Она боялась оставлять его одного, потому что старый Диас норовил уйти и бродить по городу, часто добираясь до порта. Однажды шайка юных хулиганов привязала его к столбу и оставила мокнуть под дождем. Абрахам не мог освободиться от пут, пока Кипер не унюхал его след и Мария не разрезала веревки. С тех пор каждый вечер, когда Мария уходила на поиски дочери, за стариком следила нанятая ею девушка по имени Эвелин, хоть он и проявлял по этому поводу раздражение.

– Плевать она хотела на мои истории, – жаловался старик на сиделку, недалекую девицу, которая часто засыпала вместо того, чтобы присматривать за ним.

– Представьте себе, что это я, и не успеете убедиться в обратном, как я вернусь, – говорила Мария, чтобы его утешить.

Мария продолжала поиски Фэйт и, когда, не добившись успеха, возвращалась домой, всякий раз заглядывала в свой гримуар, увы, безрезультатно. Она не понимала, что ей мешает определить ее местонахождение, даже начала подумывать, что утратила дар видения. В округе ее уже знали как женщину, у которой украли дочь, потому что она ходила от дома к дому в короткой черной вуали, спрашивая, не видел ли кто-нибудь ее девочку. Другие матери сочувствовали Марии. Она платила тем, кто снабжал ее информацией, но все сведения о рыжеволосой девочке под опекой худой высокой женщины были или устаревшими, или придуманными в надежде заработать немного серебряных монет.

Кипер всегда сопровождал Марию в ее поисках. Она продвигалась на север в необжитой местности за стеной, построенной голландцами, чтобы не пускать туземцев, пиратов и британцев. Уолл-стрит, выстроенная в 1685 году, шла вдоль городской стены и пересекала старую Индейскую тропу, называемую теперь Бродвей. Путь Марии пролегал вдоль реки на западной стороне, потом по дороге, названной Лав-лейн, месте ночных свиданий, в гористой местности, где сохранились большие голландские фермы. Мария пробиралась через первозданные леса, где еще оставались немногочисленные индейцы ленапе, а деревья были такими большими, что, чтобы обхватить один ствол, требовалось не меньше десятка мужчин.

Люди привыкли видеть Марию с Кипером; некоторые приветствовали черную собаку и скрытую под вуалью женщину, однако среди фермеров были и те, кто более шестидесяти лет назад застал освоение Нью-Йорка и умел отличить волка от собаки. Индейцы ленапе тоже понимали, кто такой Кипер, и относились к нему как к брату, помня, что, когда голландцы и англичане отвоевывали эту землю, они обращались с волками так же, как с туземцами, беспощадно их уничтожая.

Ничто не помогало Марии Оуэнс, даже последние страницы ее гримуара, содержавшие заклинания от Агриппы и из «Большого ключа Соломона», которые следует использовать лишь в самые тяжелые времена. В конце концов Мария прибегла к жесту отчаяния: она легла, обнаженная, на пол на спину внутри нарисованной углем пентаграммы, окруженная горящими свечами и медной чашей с кровью, а также подожженными обрезками ногтей и прядями волос. Мария изготовила маленькую восковую фигуру Марты, которая извивалась в пламени. Это была зловещая магия, опасная для всех, кто с ней сталкивается.

« Используй, только когда это необходимо , – написала Ханна Оуэнс своим замечательным почерком. – И знай, что ты заплатишь немалую цену, делая это ».

Всегда приходится платить, когда пользуешься магией эгоистично, в собственных целях, но Марию это уже не волновало. Она проткнула восковую куклу острой булавкой, и воск содрогнулся, начав разрушаться. Это было колдовство, основанное на внушении, – сделай с объектом то, что хочешь сделать с человеком, и тогда первое станет вторым.

Ut omnia quae tibi. Возьми то, что хочешь.

Quid enim mihi est meum. Отдай мне то, что принадлежит мне.

Мария посидела немного в свете раннего утра, прежде чем отправиться на поиски. Она верила: настанет день, когда Фэйт пройдет по ведущей к дому гравийной дорожке. Это будет обычный день, голубое майское утро или снежный полдень в разгар зимы. Придет такое время, когда Марта исчезнет благодаря заклятию, наложенному на нее Марией, и тогда ее дочь найдет дорогу на Мейден-лейн, где Мария высадила у задней двери сирень, – ведь там, где растет сирень, всегда живет удача.

Весной на третий год после того, как они покинули Салем, Самуэль Диас вернулся на Манхэттен. У него случился приступ старой болезни. Каждые несколько месяцев он приезжал домой, но спал в сарае, всячески избегая Марию. Они почти не общались, и она уже стала скучать по человеку, который говорил без умолку. А теперь Самуэль словно язык проглотил. Костоломная лихорадка внутри его была дьяволом; болезнь и учила, в чем люди бессильны перед судьбой, и напоминала о смерти.

Самуэль приехал в наемном экипаже. Кучер помог ему выйти: Диас был слишком слаб, чтобы передвигаться самостоятельно. Хотя Мария настаивала на том, что ей ничего от него не нужно, все же носила сапфир, зашитый под воротником. Она часто думала о другом подарке – привезенной в округ Эссекс магнолии, которая предсказала ее свободу. То было дерево судьбы, расцветавшее не в определенный сезон, а когда само пожелает. Даже здесь, в суровой, аскетической Колонии Массачусетского залива, где женщин отправляли в тюрьму всякий раз, когда сосед подозревал, что они наводят порчу на овец и коров или с помощью дьявола заражают оспой детей, часто на большом расстоянии, когда обвиняемые мирно спали в своей постели, магнолия цвела всю зиму напролет. Некоторые говорили, что это тоже работа дьявола, но другие сидели под цветущими ветвями, даже когда на земле лежал снег.

Ни одно дерево не могло с ней сравниться, и все-таки, возвращаясь, Самуэль привозил Марии другие деревья. И, делая это, он всякий раз дарил ей свое сердце. Деревья говорили вместо него, но она не слышала того, что он хотел ей сказать. Самуэль дарил ей финиковые пальмы и свадебный цветок, китайские финики, называемые также зуфзуф, тамариски, тую, чилийские араукарии, шелковые деревья; некоторые из них были слишком нежными для нью-йоркского климата, и их приходилось держать в горшках в гостиной всю зиму. Мария никогда не говорила, что рада подаркам, но это можно было видеть по ее лицу. На этот раз Диас обнаружил настоящее чудо – Небесное дерево, китайский ясень с острова Сент-Томас [34]. Разыскивая его, Самуэль предпринял пешее путешествие с несколькими туземцами, которые смеялись над готовностью Диаса прорубаться сквозь заросли, чтобы заполучить удивительное молодое деревце, настолько он был охвачен любовью. Весной склоны холмов Сент-Томаса становились красными, как кровь, и птицы прилетали из северных земель за много тысяч миль, чтобы свить в его ветвях гнезда. И даже если на Сент-Томасе оно не было чудесным деревом, на острове Манхэттен его вполне можно было так назвать.