Эль Косимано - Хаос времён года [litres]

Ее магия вибрирует, как лей-линия, прокладывая путь в земле под моими ногами. Флёр дергает кулаком, и ветка, просвистев в воздухе, ударяет меня по щеке, точно хлыстом. Я протягиваю руку и, схватив ее, зажимаю между пальцами, заставляя Флёр вскрикнуть.

Она отскакивает назад, прижимая руку к груди. Кровь струится по костяшкам ее пальцев, смешиваясь с дождем, а лицо искажается от боли, когда она смотрит на деформированную кость в мизинце.

– Я же велел тебе не делать этого! – Щеку щиплет.

Флёр падает на колени, быстро теряя силы от боли и холода.

– Черт возьми, у нас нет на это времени!

Я призываю свою зимнюю магию. Флёр с воплем отшатывается от меня, когда я хватаю ее сломанный палец ледяной рукой. Боль, похожая на сердечный приступ, сжимает грудь, когда моя магия перетекает во Флёр. Она задыхается, согнувшись пополам, но ее рана залечивается: кости пальца выпрямляются и срастаются. Закончив лечение, я со стоном отталкиваю ее от себя.

Флёр хватается за ребра, и мы оба тяжело дышим. Моя боль постепенно ослабевает.

– Эта магия… – выдыхает она, – убьет тебя. И никакая практика не спасет.

– Только если ты прежде не прикончишь нас обоих.

Парк плывет у меня перед глазами, и я потираю грудь, желая, чтобы боль поскорее утихла. Я видел скудные видеозаписи Джека и его друзей, когда они сбежали из Обсерватории. Мне было известно в теории, что одно слабое Время года и одно сильное могут соприкасаться и делиться магией… обмениваться силой и исцелять друг друга. Но ничто не могло подготовить меня к практическому исполнению. Внезапная потеря энергии оставила меня одурманенным и немощным. Флёр, с другой стороны, выглядит так, как будто может приказать любому дереву в этом парке уничтожить меня.

Ее взгляд устремляется на ветку над моей головой.

– Пристегнись, Кронос, – говорит она, когда я тянусь за передатчиком. – Ночь обещает быть долгой.

Кай бежит по туннелю, таща меня за собой, и лук болтается у нее на плече. Хулио ругается, велит Эмбер посветить им. Слыша рев пламени за спиной, мы проскакиваем развилку, уклоняясь от огня, и голоса моих друзей затихают позади. Нас окружает удушающая дезориентирующая темнота, такая, что я даже не могу сказать, открыты мои глаза или закрыты.

– Как ты это сделала? – тяжело отдуваясь, спрашиваю я.

– Люди тоже могут творить магию. Ловкость рук. Кролик из шляпы. Игра света. На это любой способен, – отвечает Кай, затаскивая меня за очередной угол.

– Но…

– Говори потише, иначе они тебя услышат.

Кай резко сворачивает налево, и я следую за ней, царапая плечо с наложенными швами о грубую каменную стену. Мы меняем направление. Я выкрикиваю ругательство и рывком останавливаю Кай.

– Ты хоть понимаешь, куда мы идем?

Она зажимает мне рот ладонью. Я больше не слышу ни Хулио, ни Эмбер, ни Мари, ни Поппи, и меня охватывает паника. Я отбрасываю ее руку и шиплю:

– Мы не можем просто бросить их в темноте!

Кай включает фонарик, и я прикрываю глаза от яркого света. Мягкий желтый конус сияет из ее кармана, отбрасывая на лицо жуткие тени.

– Если бы ты хотел вернуться, то не шептал бы. Тебе не больше моего улыбается застрять в какой-то вшивой комнате в общежитии. Сидели бы мы там с тобой, крутили большими пальцами, чтобы убить время, пока Эмбер и Хулио блуждали бы здесь, внизу, в поисках твоей подружки.

Стискивая зубы, я оглядываюсь на дорогу, которой мы пришли.

– Не беспокойся о своих друзьях. Дуг не станет их искать, потому что направит все силы на наши поиски. В любом случае, так они будут в большей безопасности.

Терзаемый сомнениями, я бросаю последний взгляд на туннель позади меня, который сразу же исчезает в темноте, стоит лишь отвести от него луч фонарика.

– Я делаю тебе одолжение, – говорит Кай, пожимая плечами, – но если не хочешь идти, не позволяй мне тебя останавливать.

Она перекидывает лук через плечо и возобновляет движение, прихватив с собой фонарик. Я следую за ней, все еще испытывая огромное желание вернуться. Но она права: разыскивая меня, они существенно замедлятся.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, видя, что туннель сужается, так что мне приходится шагать не рядом с Кай, а за ней. Я втягиваю голову в плечи, чтобы не стукнуться о свисающие с низкого потолка сталактиты.

– Зимнее крыло должно быть примерно в четверти мили к северу от нас.

При мысли о том, как легко заблудиться здесь, внизу, у меня теснит в груди. Кажется, стены вокруг смыкаются. Я представляю, как мы будем бродить по лабиринту туннелей, пока не сядет батарейка в фонарике Кай и это место не станет нашей могилой.

Кай останавливается, чтобы посветить на свой компас, когда мы подходим к очередной развилке.

– За кухнями под каждым крылом есть мусоросжигательная печь, – объясняет она. – Мы можем вскарабкаться наверх и спрятаться в Зимнем общежитии, пока не выясним, где держат Флёр.

– Я думал, ты хочешь найти свою сестру. Разве ее крыло не прямо над нами?

– Моя сестра – Зима, – поясняет она, выбирая туннель и сворачивая в него.

– Зима? – Я бегу за ней, чтобы не отстать, и задеваю ногой камень. – Как так?

Среди Времен года в Обсерватории почти нет братьев и сестер. Мне известен только один случай о паре близнецов, которые попали сюда вместе после несчастного случая, когда их машина съехала с моста и потонула в ледяном ручье. Гея сделала их обоих Зимами и назначила в соседние регионы, чтобы они продолжали держаться друг друга.

– Мы с сестрой умерли вместе. Дома случился пожар, – объясняет Кай. – Когда Гея нашла нас, мы согласились пойти с ней, но не понимали, чего нам это будет стоить. Не знали, что станем другими, разлученными навсегда. Она даже поместила нас в разные полушария. С тех пор я Руби не видела. – Туннель расширяется, и Кай ускоряет шаг.

– Когда это было?

– Сочельник 1973 года.

Я догоняю ее, чтобы идти рядом, но не знаю, что сказать.

– Полный отстой. Не сомневаюсь, что для Геи было важно поддержание равновесия и прочего, но это кажется довольно бессердечным даже для нее.

– Да, но… У них с Лайоном были свои причины, – бормочет она.

– А Лайон-то какое имел отношение к твоему назначению?

Кай искоса смотрит на меня.

– Это неважно. Было и прошло, ясно?

Может быть. Но я не могу избавиться от ощущения, что в этом есть что-то странное.

– Что случилось с именем твоей сестры? Я определенно не из тех, кто болтает, и все же даже мне кажется, что Руби – летнее имя. Ну, знаешь, как рубин – камень рождения.

– Руби – ее настоящее имя, – отрывисто говорит Кай. – Под которым я ее и помню.

– Поверь мне, я все понимаю. – Если кто-то здесь и придает значение важности имен, так это я. – А теперь она как зовется? Я знаком с большей частью Зим в своем полушарии. Может быть, смогу выяснить, в какой она комнате. – В кампусе всего несколько сотен Зим. Ее будет нетрудно найти.