Игорь Ковальчук - Северянин

– Ши?

– Ты их называешь альвами. А обитатели Островов – сидами и ши. Назвать можно по-разному, суть от этого не изменится. Они – слабее нас, потому и будут вынуждены уйти раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Прежде люди не касались железа, и мы с ними были ближе. Смертным было проще понять то, что движет нами, ибо они лучше понимали природу, а мы с природой едины. Но теперь люди начали изготавливать свои орудия из железа, и осколки Змеиной крови появились у них в душе. Эти осколки все больше будут мешать нам понять друг друга. Скажи мне, многих ли альвов ты видел за свою жизнь прежде, в своем времени и в своем мире?

– Ни одного, – признался Агнар.

– Значит, там, в твоем времени, люди уже настолько пропитались железом, что почти не слышат голоса природы.

– Но я ведь понимаю вас, – с трудом улыбнулся викинг.

– Я и не говорю, что для твоих соотечественников все давно потеряно. Однако пройдет совсем немного времени, и железо заменит в них чувство мира, и мир начнет меняться необратимо. А еще через пять-шесть столетий – мгновение по сравнению с жизнью неба, – и никто из тех людей не увидит альва, даже пройдя рядом. Не сможет его увидеть. Впрочем, к тому времени мы уже уйдем.

– Откуда ты знаешь? Ты предвидишь?

– И предвижу тоже, – спокойно ответил Беаган. – В мире все всегда повторяется. И то, что уже однажды было, случится снова. Впрочем, думаю, тебе это не слишком-то интересно.

Вечером, ворочаясь на мягком покрывале, устилающем толстую охапку сухой травы и листьев, викинг долго обдумывал то, что сказал ему старик-альв. Вряд ли он все понял. Как это – потерять чувство мира? Да сколько бы времени ни прошло, сколько бы железа ни появилось вокруг человека, если он потеряет умение слышать природу, приноравливаться к ней, он просто умрет с голоду. Как бы искусен ни был кузнец, он умрет с голоду, если кто-то другой не вырастит зерна. А чтоб вырастить это зерно, нужно знать, очень хорошо знать природу.

Однако Беаган говорил уверенно, спокойно – он будто бы нисколько не стремился в чем-то убедить своего собеседника, просто изрекал истину. Говорить так, не чувствуя уверенности, просто невозможно. К тому же, он как-то обмолвился о повторении. Неужели подобное уже случалось? Но когда? И как это выглядело?

Спрашивать, конечно, бессмысленно. Он уже пытался, но слышал от альвов краткий ответ – ему этого знать не нужно.

Не нужно – так не нужно.

Дни бежали незаметно. Сложную железную конструкцию, уже с большим трудом разогреваемую до ковкого состояния даже в огне саламандр, едва умудрялись вытаскивать из гигантского, самого большого в кузне горна. Уже дважды карлики носили щедро смазанное жиром изделие к двери, – Агнар с ними не ходил – не мог себя заставить, – и, вернувшись, весьма толково объясняли, что где нужно подправить.

Викинг правил. Он совершенно не чувствовал, как бежит время, ел и спал, когда хотел, и потому не мог следить за тем, как день сменяется днем. Он не видел ни солнца, ни луны, ни восхода, ни заката, оттого в его сознании ход времени просто остановился. Иногда вспоминая о жизни за пределами альвийского подземелья, он задумывался – лето там или уже осень, а может, зима, но через много столетий после того, когда он спустился сюда. Может, именно в том и был смысл утверждения, что во владениях альвов время течет намного медленнее, чем в человеческом мире – здесь просто по-другому воспринималась смена суток.

Пока закаливались и дорабатывались замок и петли, он с любопытством наблюдал за тем, как карлики трудятся над дивной красоты украшениями. Здесь же, в кузне, они вставляли в оправы кусочки полированных полудрагоценных и драгоценных камней, вытянув тончайшую, как паутинка, проволоку, плели цепочки, одну из которых Агнар добрые полчаса пытался порвать, но не смог. Кое-что из альвийских приемов он подхватил и попытался повторить. Получилось, конечно, грубо и по сравнению с изделиями мастеров подземного народа просто убого, но с человеческой точки зрения результаты его трудов были подлинным произведением искусства.

Правда, он теперь и сам совершенно по-другому смотрел на свою работу. Как это бывает, мастеру гораздо сильнее в глаза бросаются недостатки изделия, чем достоинства, а уж по сравнению с искусством карликов… Но, однако, скандинав не собирался падать духом лишь потому, что кто-то оставил его далеко позади – он смотрел, слушал, учился и не собирался сдаваться.

«У меня ведь впереди целая вечность», – успокоил он себя однажды и воспрял духом. Действительно – если друиды сказали правду, у него в запасе очень много времени, чтоб освоить кузнечное дело.

А также решить свои проблемы – если их вообще можно решить.

– Ты ведь знаешь кое-кого из лесных альвов, – сказал он однажды, беседуя с Беаганом. – Может, даже и того, с которым мне пришлось иметь дело.

– Нет, – ответил старик. – Его я вряд ли знаю. И твою историю – тоже. Расскажи.

Выслушав, он очень по-человечески покачал головой и посмотрел на Агнара пронзительно и испытующе. Долго молчал, а потом задал вопрос, показавшийся викингу совершенно неожиданным.

– Чего ты хотел добиться?

– Я хотел вернуться к себе, в свое время. В свою… эту… эпоху.

Карлик хмыкнул.

– Ну, действовал ты самым что ни на есть человеческим методом.

– А что мне было делать? Уговаривать, умолять?

– Это не помогло бы.

– Я и сам понимаю. Так что?

– Попытаться убедить, что это в их интересах. Впрочем, я и сам не знаю, как бы это можно было сделать. Мы вообще с лесными и старшими ши ладим плохо. Но нам это и не нужно.

– Те, с кем я имел дело – это лесные альвы?

– Нет. Старшие… Или высшие – кто как их называет. Они более могущественны, чем мы, и больше похожи на вас, людей – по тем возможностям, которые им даны. Но именно поэтому они более далеки от вас, чем мы.

– Не понимаю, – честно сказал викинг.

Но пояснений от старика не дождался.

– Не понимаешь, ну и ладно, – отмахнулся тот.

– Но как же мне быть теперь?

– Не знаю.

– А это вообще возможно для меня – вернуться в мое время?

– Почему же нет? – лицо старика, едва видимое за густой седоватой растительностью, покрылось морщинами от улыбки. – Дожить, например.

Агнар понял, что альв шутит.

«А я действительно могу дожить? – подумал он с удивлением. – И встретиться с самим собой там, в далеком будущем? С ума сойти». Он думал об этом, когда малыши-альвы в последний раз примеряли к двери гигантский, затейливый, отлитый и выкованный по их указаниям железный запор – к холодному, смазанному жиром железу они с горем пополам могли прикасаться. А перед сном он перебрал список завтрашних дел. Запор он закончил, завтра карлики, должно быть, будут его ставить на дверь, а он – присматривать, не надо ли чего подправлять. А потом он пойдет в кузню и попробует вытянуть такую же тонкую проволоку из сплава золота, меди, олова и десятка присадок, какую совершенно спокойно делают любые подземные мастера…