Лекси Райан - Эти лживые клятвы [litres]

В моих венах начинает гореть огонь. Я корчусь в его объятиях. Пожалуйста, боги, только не огонь.

Что угодно, только не огонь.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Трансформация, – говорит незнакомый женский голос. – Превращение в фейри всегда сопровождается болью.

– Исправь это, – рычит он. – Сделай что-нибудь, избавь ее от этой агонии.

– У магии есть цена, – говорит женщина. – И у бессмертия – тоже. Она должна терпеть, иначе зелье не подействует. Она должна терпеть, иначе вы потеряете ее навсегда.

– Я здесь, – шепчет он. – Я с тобой.

Но его со мной нет. Ничто не может спасти меня от этой боли. Время мчится со скоростью света, а затем останавливается. За мгновение перед моими глазами пробегает все мое детство. Я снова как в замедленной съемке переживаю пожар. Время дразнит меня: секунды пролетают мимо, а потом снова тянутся, держа меня в плену.

Мир снова погружается во тьму. Я отталкиваюсь от сознания и погружаюсь в темноту, закутываясь в нее, словно в мягкое одеяло.

Звезды никогда не казались такими яркими, ночное небо никогда не было таким бархатисто-черным. Мою кожу обволакивает прохладный ночной воздух. Он ласкает мои уши и щеки, словно покрывая их самыми легкими, самыми сладкими поцелуями.

Я вижу высокого широкоплечего мужчину. Он стоит ко мне спиной и смотрит на звезды, словно тоже ищет в них ответы.

– Финн?

Когда он поворачивается ко мне, я снова поражаюсь тому, как он красив. Он одет в черную рубашку. Две верхние пуговицы расстегнуты, а мягкие кожаные штаны такие же темные, как окружающая нас ночь. В глубине сознания мелькает какая-то мысль. Она не дает мне покоя. Я не должна быть с ним, но не могу вспомнить, почему…

– Я думаю… – я оглядываюсь. Нет никакого пейзажа. Только бескрайнее ночное небо. – Это происходит на самом деле?

Я поднимаю руку и провожу пальцами по острым кончикам моих новых эльфийских ушей.

– Я умерла, – шепчу я, вспоминая.

– Ты умерла и переродилась. Сейчас ты спишь. Превращение… никогда не проходит легко. Но твоя смертная плоть боролась с ней активнее, чем у большинства людей.

Потому что я никогда не хотела быть фейри.

«Это реакция на узы».

У Себастьяна было наготове Зелье жизни. Он был готов спасти меня, когда узы закончат мое смертное существование. Но проклятие никак не затрагивало смертных, которые решили связать себя узами с Благими.

Но откуда тогда он мог знать?

Когда я пытаюсь обернуть свой разум вокруг этой мысли, она исчезает, теряясь в бесконечной темноте.

Я смотрю на себя. Я одета в зеленое платье, которое придумала Джас, но под моими босыми ногами ничего нет. Мы плывем вместе со звездами. Даже если бы отсутствие пейзажа не выдавало этого, я бы знала, что это правда, потому что я не чувствую ни гнева, ни разочарования – ничего, что я должна чувствовать по отношению к Финну. Я чувствую… умиротворение.

Он кивает, расправляет плечи и снова переводит взгляд на небо.

– Это сон. Один из лучших, что мне снился за много лет.

– Я не хочу возвращаться, – я прикусываю нижнюю губу. – Мне было так больно.

– Когда ты проснешься, боль пройдет, – его серебристые глаза выглядят печальнее, чем я когда-либо видела. – Ты счастлива?

– Я не уверена, что знаю, каково это – быть счастливой. Я давно не могла позволить себе такую роскошь.

– Теперь, чтобы понять это, у тебя есть все бессмертие.

Я оглядываю звездное ночное небо, которое, кажется, убаюкивает нас. Мы вне реальности, вне времени. Даже мои мысли в этот момент словно застыли.

– Что произошло?

– После того как ты ушла из моих катакомб, я приказал Прете доставить тебя в Золотой дворец. Я знал, что ты не пойдешь с нами, но бросить тебя истекать кровью в землях Диких фейри тоже не мог.

Финн. Это Финн вернул меня в безопасное место. Эта новость меня не удивляет.

– Я имела в виду: что произошло потом?

– Остальное ты скоро поймешь.

– Снова секреты, – говорю я, но я слишком расслаблена, чтобы слова прозвучали сердито.

– Прости… хочешь верь, хочешь нет… я не думал… – он кладет руку на затылок. – Я до последнего не хотел тебя вовлекать. Даже после того, как защита твоей матери закончилась и я знал, где тебя найти, я все равно пытался найти способ тебя не трогать. Я смотрел, как ты жила в подвале, работала в поте лица, выплачивала долги, заботилась о сестре. И искал другой выход. Отдав корону смертной, мой отец поставил меня в невероятно трудное положение.

Я обдумываю его слова. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Финну нужно было думать о целом королевстве… обо всех беженцах. О детях.

– Ты ненавидишь его за это?

Его губы кривятся в подобии улыбки.

– Когда-то так и было, – он смотрит мне в глаза. – Еще до того, как мы встретились.

Я снова смотрю на звезды.

– Я думала, что у меня нет надежды, что мне больше не во что верить. Но, когда я думаю о твоем народе и лагерях… я надеюсь. И все равно верю, что ты сможешь им помочь.

Сглотнув, он закрывает свои гипнотические серебристые глаза и склоняет голову.

– Несмотря на все, что я с тобой сделал? И все, что сделал до тебя?

– Да, – я вздохнула и позволила звездам петь мне их песню. – Мне здесь нравится. Напоминает о том, что мама говорила, когда брала меня ночью на улицу.

О том, о чем я до этого момента не помнила.

– Что? – спрашивает он. – Что она говорила?

– Что вне зависимости от того, насколько все кажется безнадежным, во мне всегда теплится надежда. И вне зависимости от того, как мало во мне веры, мне всегда есть во что верить, – я поворачиваюсь к нему, и он смотрит мне в глаза. Его взгляд мягкий, рот слегка приоткрыт. – Возможно, для бессмертного это звучит глупо.

– Вовсе нет, – он с трудом сглатывает. – Пусть у тебя всегда будет звезда, Абриелла, глядя на которую ты сможешь загадывать желания. И пусть у тебя всегда будет причина верить, – с этими словами он начинает растворяться в темноте.

– Финн, подожди, – он снова материализуется передо мной. – Почему ты используешь свою магию, чтобы посещать мои сны? Как же цена?

– Ах, что же еще делать фейри теней, как не насылать глупые сновидения и жуткие кошмары, – его взгляд скользит по мне – от глаз к ключицам, вниз по платью и к босым ногам, а потом снова вверх. Он останавливается на моем запястье. Я смотрю туда же, куда смотрит он. Мой шрам пропал. Его не зачаровали, он пропал. Его отсутствие – эхо в моем сознании. Потому что это был вовсе не шрам, а метка, которая показывает, кто носит корону Неблагого двора. – Теперь, когда проклятие снято, никакую цену платить не нужно. Но мы здесь не благодаря моей силе. Я не использую свою магию.

– Тогда как?

– Ты используешь свою.