Екатерина Боброва - Шанталь, или Корона против

Устала я бегать, устала просыпаться в чужой комнате, устала разочаровываться в людях и смотреть в глаза смерти. Приличные дарьеты не подходят для такого. И если мне не суждено избавиться от метки дневника, пусть его хозяин найдет меня скорее. Я и так ему полдела сделала — сбежала. А дневник… Прикусила губу. Дневник пусть сам из особняка забирает.

А если он решил, что я ему не нужна? Посмотрел товар лицом, разочаровался и отправился искать другую? Легкую обиду от этой мысли я проигнорировала — мне же лучше, если палач женится на другой, но вот те, кто охотятся за дневником, не оставят меня в покое.

Нет, не сходится. Дневник он бы не бросил. А если он дрался с Фридгерсом, был ранен или даже убит? О бездна! Что делать? Куда бежать? В посольство или в пансион за документами и деньгами?

— Экипаж для красавицы?

Я подпрыгнула, обернулась и с величайшим подозрением уставилась на молодого фраканца. Мужчина, рисуясь, задвинул соломенную шляпу на затылок, подмигнул.

Недоумение на моем лице его развеселило, он расхохотался, демонстрируя идеально ровные белые зубы.

— А может, красавица ищет компанию на вечер? — предположил, склоняясь ко мне и понижая голос.

Красавицу саму ищут, и какая компания ее найдет первой, покажет вечер. Но знать об этом извозчику не стоило или не извозчику? Белая рубашка, черные брюки, расшитая узором жилетка. Мне кажется или наряд дороговат для работяги?

И в глаза вдруг бросились окрашенные в розовый цвет стены домов, стала явной прохлада, волнами налетающая из погруженных в тень переулков. На город наступала ночь, а я одна, на улице, без денег, в городе, где постового даже днем не сыщешь. Паника сдавила горло, ответ вышел сдавленным и тихим.

— Благодарю, нет, — и добавила, глядя, как хитрая улыбка растягивает губы фраканца: — Я спешу, меня ждут.

Мне не поверили, но удалиться позволили, и я поспешно, но чинно двинулась прочь, делая вид, что несущиеся вслед слова «Бездна, какая фигура. Идет, как лебедь плывет» не имеют ко мне никакого отношения.

На углу зашла в лавку, торгующую фруктами и овощами. Хозяин уже собирался и бросил на меня недовольный взгляд — я его задерживала. Уточнив направление к центральной площади, вышла из лавки. Покрутила головой, недовольно поморщилась — фраканец все еще был здесь и даже махнул мне рукой. Жуткий город! Ужасные нравы! Но при все этом, вынуждена была признать, мужчины здесь симпатичные. Однако репутация дороже любой смазливой внешности.

Если я правильно помнила карту из путеводителя, который бесплатно раздавали на пароходе, посольская улица начиналась недалеко от центральной площади, там же находились правительственный дворец и еще ряд государственных зданий. Набережная, к слову, тоже была там. А вот в какой части города расположен пансион, я не знала. Можно было нанять извозчика, доехать до пансиона, адрес я помнила, и попросить хозяйку расплатиться за меня. Но что если дэра Ластина заодно с похитителями?

Я застонала. Это паранойя.

Что делать? Сдаться властям или попытаться уехать из страны? Куда уехать, если метка снова на мне — я ощущала ее невидимое тепло на ладони.

Пусть меня сожрут твари бездны, но если жених не найдет меня в ближайшее время, я не уверена, что он вообще застанет меня живой. С такими мыслями я разглядывала очередную улицу. Передо мной, преграждая путь к центру города, лежал портовый район с его многочисленными тавернами, грязными улицами, пьяными матросами и девицами, чей наряд обнажал больше, чем скрывал.

Бездна! Я не пройду и пару улиц, не встретив неприятностей. Что же… выбор сделали за меня. Я махнула рукой извозчику, который как раз ехал навстречу.

Леон въехал во двор особняка, который удалось найти и снять буквально за пару часов. Спасибо дэру Розталь, полезный человек оказался. Лишь с пансионом оплошал, но кто мог подумать, что девица решит сражаться за дневник? Другая на ее месте пискнула бы, отпустила сумку и лишилась чувств, а не пинала вора по голени.

И все же непонятно, зачем преступники из пансиона забрали и дневник, и девчонку? Он кинул встречавшему его Гриану поводья, соскочил с коня, бережно снял пацана. Тот слабо застонал, и Леон порадовался — жив.

— За лекарем, живо.

Гриан кивнул, передал поводья Лаксу, чтобы тот увел лошадь в конюшню, а сам бегом направился в город.

— Я помогу, — дэр Розталь колобком скатился с крыльца, устремляясь следом.

С кухонного стола Леон скинул посуду на пол, уложил на ровную поверхность найденыша. Вернувшийся Лакс уже ставил воду на огонь, доставал чистые полотенца. Мужчины работали молча и слаженно. У каждого за плечами была служба на границе, где вольняки частенько пробовали на зуб крепость границ империи.

— Здоровый, выживет, — первым нарушил тишину Лакс, заканчивая бинтовать мальчишке грудь.

— Доделаешь? — попросил Леон, смывая кровь и вытирая руки полотенцем, — а я пойду гляну, как там наша гостья.

Он уже был в дверях, когда его догнал голос Лакса.

— У нее в сумке револьвер был, вам полюбоваться на столике в гостиной оставили, а саму дарьету в угловой спальне разместили.

И он бросил начальнику ключ. Тот поймал, по пути не удержался, заглянул в гостиную. Хмыкнул, разглядывая револьвер — кто бы сомневался, что у племянницы Проповедника в сумке будет не шитье со шпильками, а мужское оружие. Зато теперь понятно, почему он ошибся, считая девушку неопасной для тех, кто придет за дневником. И о чем только думал Проповедник, обучая племянницу?

Внезапно им овладела тревога. Сердце сдавило от чутья грядущих неприятностей. Леон пулей взлетел на второй этаж, открыл замок, распахнул дверь. Комната была пуста, лишь белым облаком раздувалась штора, намекая, что он безнадежно опоздал.

Леон подошел к окну, отдернул штору, смерил расстояние от окна до балкона, прикинул высоту, специально выглянул, не валяются ли внизу останки этой сумасшедшей. Нет, двор был чист.

— Идиотка!

Скрипнул зубами. Без денег, одна, в чужом городе на ночь глядя!

«Найду, лично выпорю», — пообещал, слетая по лестнице вниз.

— Кто-нибудь смотрел за домом? — спросил со злостью у Лакса. Тот удивленно вздернул брови, и Леон плюнул в сердцах, понимая, что сам виноват. Надо было предупредить, чтобы не велись на внешность, а держали с девчонкой ухо востро.

— Неужели… — недоверчиво округлил глаза Лакс.

— Именно, — скривился Леон, — сбежала, пока вы тут на солнышке загорали. Слышал о Проповеднике?

Лакс моргнул, глаза сделались еще круглее.

— Неужто отец?

— Дядя.

— Я с вами, — бросился мыть руки Лакс.

— Нет, останешься ждать лекаря. Я сам. Дневник где?

Получив дневник, Леон резанул палец, капнул кровь на обложку. Сейчас, когда девчонка и дневник были разделены, связь двоилась, сбивая с толку, и надо было провести обряд, усиливая её.