Елизавета Шумская - Пять камней [СИ litres]

Бэррин рассмеялся.

– Надеюсь, что нет, – ухмыльнулся он. Тони регулярно грозился, что создаст балладу про братьев и расскажет в ней все-все. – Вы поэт?

Незнакомец засмеялся тоже и отвесил поклон, насколько это возможно сделать в седле.

– Вы угадали. Но не особо удачливый, хоть и отчаянно стремящийся. Тиус Лайгулус к вашим услугам, – он снова поклонился. – Вы уж простите, моя страсть порой накрывает меня с головой и ставит в неловкое положение.

– Не стоит извиняться. Это даже льстит. И я рад, что встретил вас на дороге. Мне уже стало казаться, что здесь никто не ездит.

– О, путники и правда редкость на старой даркусской дороге. Увы-увы.

– А почему? Признаться, я совсем не понял.

– О, эта история столь же отчаянна, как и обычна, – охотно принялся за рассказ незнакомец. – Даркус – чудеснейший город, славный в своем величии и милейший в своем очаровании. Когда-то давно в него вело множество дорог, торговцы толпились у его ворот и ругались за право войти туда первыми. Богатство ему принесли караванные пути, пролегающие рядом, и доблестные владыки, которые не брезговали пройтись с огнем и мешками по чужим землям.

– Мешками? – удивился Златко. Новый знакомец говорил напевно, с легкой иронией.

– Конечно. Более всего их интересовали земные блага, скажем так. В общем, грабили и выдавали это за военные подвиги, – поэт усмехнулся. – О славны воинов даркусских ратные дела! Раздевают соседей они догола!

Бэррин из вежливости улыбнулся.

– Да-а, Даркус многие века радовал своих жителей и огорчал соседних, однако потом между его землями и соседскими выросла Златослава. Вы знаете ее историю?

– Да, неплохо знаком с ней.

– Тогда вы знаете и то, что земля просто раздвинулась. Ее стало больше по волшебству или воле богов. Как бы там ни было, Златослава стала ближайшим городом к Даркусу, и его князья, разумеется, возжаждали ее богатств, но возлюбленная князя Милорада хорошо защищала его и себя. Воины Даркуса раз за разом ходили против нее, да все сгинули. Потом и купцам стало удобнее водить караваны через Златые мосты и низкие пошлины. Вот как-то так и стало, что Даркус слабел-слабел да и превратился в небольшое селение, которое никому по большей части не нужно. Печальная история о городе, его рождении, расцвете и смерти.

– Прям так смерти?

– Да нет, конечно. Это я так… для красивого словца, – хохотнул Тиус.

– А с дорогой-то что?

– Да просто неудобная она стала. Из-за смещения земель до Даркуса куда удобней добираться по другому пути. А земли тут так изрезаны оврагами, что селиться и вовсе смысла нет. Все деревни чуть в стороне, сюда только некоторые поля выходят. Да на сенокос или по ягоды народ выбирается.

– Не думал, что эта дорога такая древняя, – задумчиво пробормотал Златко.

– Так по ней периодически ездят, поэтому даже порой обновляют. Вы не попали на время, когда урожай в Златославу везут. Перед самыми ее стенами в это время организуют огромный рынок. Туда съезжаются со всех окрестных земель. Вот тогда по основной дороге просто не проехать. Многие сюда сворачивают. Особенно кареты и всадники. Для них длинный путь таким вот образом оказывается короче.

Бэррин кивнул.

– Понятно тогда. Я так понимаю, трактира я тут не найду.

Тиус удивленно посмотрел в ответ.

– Почему не найдете? Найдете. Даже два.

– Даже два?

– Как есть. «Задумавшаяся ундина» и «Довольный гоблин».

– О как. Названия мне ничего не говорят. Но я так понимаю, они для всех, без, хм, предпочтений по расам и профессиям?

– Все верно. Тут и так мало путников ездит, чтобы еще и разделять их на лю́бых и нелюбых.

– Я вообще удивлен, что они не разорились.

– Как ни странно, держатся на плаву оба.

– И в чем же их различие?

– Да одинаковы по большому счету. Хотя в «Ундине» я не стал бы останавливаться.

– Почему?

Поэт помялся.

– Как это сказать. Никто не доказал, что его хозяева в чем-то виноваты, но, хм, несколько раз после ночевки у них… люди пропадали. Дознавателям сказали, что, мол, уехали, а дальше за них не в ответе. Только уехали ли? Или если даже уехали, то не дали ли хозяева кому следует наводочку, так сказать.

Тиус покраснел.

– Негоже поэту, ищущему музы, гнусными наветами позорить свой рот, – пафосно заявил он. – Но друг мой новый златовласый уж дорог мне, так не случиться с ним беде! Беде… беды… Вот же гоблин, снова убежала моя капризная муза, – он так смешно и иронично сокрушался, что Златко засмеялся. Тиус ответил тем же. Они поболтали еще немного и расстались вполне довольные друг другом.

По описанию незадачливого поэта, трактиры стояли в версте друг от друга, и, судя по всему, Златко скоро должен был приехать в один из них. «Ундину» – первую на его пути – Бэррин решил обогнуть от греха подальше. Не нужны ему сейчас неприятности. А вот до «Довольного гоблина» уже очень хотелось добраться. Особенно Васильку.

Эти неспешные мысли прервал крик где-то впереди. Златко поднялся на стременах. Крик повторился. Бэррин помчался вперед. Что-то явно происходило в лесу впереди. И судя по голосу, в опасности оказалась какая-то женщина.

Они ворвались в лес и помчались по дороге, надеясь успеть. Однако вскоре Златко пришлось остановить коня. Странный треск и крики раздавались сбоку. Бросать Василька не хотелось, но деревья стояли плотно друг к другу, а подлесок выглядел опасно даже для человека. Бэррин выругался и, спешившись, бросился влево, на ходу доставая меч. Судя по звукам, юноша был уже близко. Деревья немного расступились, однако бежать все равно было непросто – то бревно на пути, то кустарник, то ямы какие-то.

Подстегнула Златко брошенная корзинка с несколькими грибами. Крик и какое-то рычание-фырчание совсем рядом. Через несколько секунд Бэррин увидел его источник. Под деревом бился здоровенный кабан. Причем вел он себя на редкость странно. Буквально бросался на него, тараня всей своей тушей. Здоровенные клыки то и дело задевали шершавый ствол.

На дереве сидела девушка. Золотисто-рыжая, в простом платье, она вцепилась в толстую ветку и даже не звала на помощь, а просто кричала. Такого Златко еще не видел. Да, кабаны опасны. Но чтобы бросаться на дерево за добычей… Что за…

Однако раздумывать времени не осталось. Меч в одной руке, магия – в другой. И вперед. Бэррин рыкнул что-то невразумительное и швырнул в секача острыми ледяными стрелами, отвлекая на себя. Заклинание больно укололо зверя и привело его в еще большую ярость. Он развернулся к новому противнику. Златко же вздрогнул. Высокий, мощный, со здоровенными клыками, вытянутым рылом и жесткой щетиной-гребнем, кабан пугал. Синекрылый однажды видел, что остается от человека, если он оказался на пути такого животного. Рваные раны от этих клыков не смогли залечить даже маги. К тому же у нормальных зверей глаза не светятся зеленым пламенем.