Александра Плен - Ария

Горн тихо и спокойно умер в тюрьме, его земли отошли короне. Эдвард решил не обнародовать предательство мага перемещений. Итак народ относился настороженно к магии, если все узнают, что из-за мага развязалась война, унесшая десятки тысяч людей, неизвестно чем это кончится.

– Ты мог бы обелить имя своего отца, – удивилась я его решению, – ведь Гарольд Рем не убивал Ромула.

– Это изменит то, что он сумасшедший? – ответил Эдвард. Я покачала головой. – Если рассказать о Горне, то придется рассказывать обо всем. О смерти его сына, формуле и так далее. А эти сведения точно не для всеобщей огласки.

Мы с Эдвардом вернулись к тесным, дружеским отношениям, какие у нас были раньше. Конечно, встречаться мы стали реже, зато шутливые записки и послания получала регулярно и сама писала Эдварду.

«Профессор Лейбник очень сожалеет, что Его величество не удостоил своим высокородным вниманием лекцию по аналитической геометрии. Он очень надеется, что при управлении страной тебе не понадобится вычисление проекций на плоскости».

«И я надеюсь, – писал Эдвард, – но лучше бы тебе приехать вечером и объяснить непутевому королю, как же их вычислять».

Иногда я принимала приглашение, иногда писала, что не смогу, много дел. Мои знания росли, вместе с ними и количество обязанностей. Катастрофически не хватало времени все успевать. Следить за бухгалтерией больниц, школы, проверять управляющих своих многочисленных поместий, работать в кузнице, ходить на лекции, писать сочинения, сдавать курсовые и многое другое.

Я не позволяла себе слабостей, не поддавалась соблазну расслабиться и хоть день отдохнуть, даже выходные проходили за работой. Я опять превращалась в ледяную безэмоциональную статую, механически выполняя движения – проснуться, одеться, позавтракать. Потом в школу, лекции, практики, домашнее задание. Кузница, зубрежка формул, создание новых. Вечером отчеты управляющих, письма, ужин, сон. На следующий день все по новой.

Мне двадцать один, а я даже ни разу не ходила на свидания, ни разу не целовалась, если не считать тот яростный поцелуй Хорна. В моем возрасте большинство девушек замужем и уже имеют детей.

Прошло уже два месяца после окончания войны, Хорн так и не приехал в столицу. Не то, чтобы я ждала… Но вчера вечером, за ужином, Эдвард с насмешливой улыбкой сказал, что Хорн скорее всего нашел себе новое увлечение и передумал жениться, в чем он и не сомневался. Что он с большим удовольствием по моей просьбе разорвет помолвку, он, как король, имеет право это сделать. И что присмотрел для меня нескольких приличных кандидатов в мужья. Мне же пора продолжать род Креев. Я парировала тем, что традиционно верхушка ариев, а особенно маги, женятся и выходят замуж после окончания школы. А до этого события мне еще полгода. Времени полно. Эдвард только презрительно хмыкнул. Он страстно не хотел, чтобы я выходила именно за Хорна. Чем тот ему насолил? Уверена, что и женихов он подобрал по своему вкусу – заурядных, преданных короне, ничем не примечательных.

Мрачные мысли не покидали меня весь день. Я послушно отсидела три лекции и даже явилась на практику по биологии, чтобы хоть немного развеяться среди микроскопов и питательных растворов. Ничего срочного вечером не предусматривалось. Курсовые сданы, положенные шестнадцать часов в королевской кузнице я отработала даже с лихвой. Бухгалтерия и дом в идеальном порядке. Может, поужинать в ресторации? Но не буду ли я выглядеть жалко, одиноко сидя за столиком?

Не успела я выехать за ворота школы, как вдруг карета дернулась и остановилась. Сзади с подножки спрыгнули телохранители. Не думаю, что нас остановили грабители. Пять миль от школы до южных ворот Шалира – самые безопасные пять миль в королевстве. Я выглянула из окна. Перед каретой стоял какой-то худой высокий темноволосый парень в потрепанной одежде. Что-то в нем было до боли знакомое. Парень широко улыбнулся и направился ко мне. Мрак! Как я могла не узнать Хорна! Неудивительно, от него осталась ровно половина. Только улыбка была прежней. Такой же обаятельной и лукавой. Заставляющей любое женское сердце биться чаще.

Он остановился напротив окна.

– Привет, – хрипло произнес, не пытаясь приблизиться.

– Привет, – сердце заколотилось, как сумасшедшее.

Он сильно, можно сказать нечеловечески похудел, острые скулы натянули кожу, тонкий аристократический нос стал еще более выдающимся, кадык некрасиво выпирал на тощей шее. Пыльная одежда висела мешком.

– Я только что с поезда, шел пешком, – губы мелко подрагивали, словно он не знал, то ли улыбаться, то ли расплакаться, – хотел сначала увидеть тебя.

– Почему пешком?

Он развел руками.

– Теперь я бедняк, – произнес почти торжественно, – паромобиль продал до войны, на работу еще не устроился. Пока остановлюсь в доме Фархов, потом подыщу жилье.

Я отворила дверцу кареты.

– Залезай, я отвезу тебя.

– Нет, – он шагнул назад, – я омерзительно грязный. Сам дойду.

– Как хочешь, – почему же он не уходит, а стоит и смотрит, словно вечность не видел? Всего-то три месяца прошло.

– Нам нужно будет поговорить… Потом, как отдохнешь… – произнесла я смущенно, кладя руки на дверцу.

Хорн недобро сузил глаза, интуитивно понимая, о чем я хотела поговорить.

– Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я освобожу тебя от помолвки, заключенной, когда ты изнывала от чувства вины, подловив на жалости, – отрезал он высокомерно, – мне все равно как ты согласилась, – он бросил быстрый взгляд на мою руку и обвинительно добавил, – вижу, ты даже кольцо не носишь.

Ну хоть в чем-то Хорн остался верен себе, от его надменного тона мурашки по коже. Никто не посмеет усомниться в его аристократическом происхождении, даже если он будет стоять в грязном рубище на паперти.

– Оно большое, – буркнула виновато. Почему оправдываюсь?

– Конечно, ты не смогла его уменьшить, – он добавил язвительности в голос, – ты же совершенно не умеешь обращаться с металлом.

Я сдавленно фыркнула, скрывая улыбку.

– Как бы там ни было, – Хорн горделиво выпрямился, – ты станешь моей женой. Не важно, носишь кольцо или нет. Это решено.

Не желая продолжать перепалку, я решила сделать тактическое отступление. Нас же в школе учили дипломатии?

– Вижу, ты остался таким же самоуверенным, как и был, – конечно, хотелось бы, чтобы в моем голосе звучало больше досады, чем радости. Но получилось, как получилось.

Глаза Хорна потеплели.

– Не отбирай у меня надежду, – губы дрогнули в улыбке, – я три месяца только и жил одной мыслью…

– Какой?

Вот зря я спросила. Взгляд Хорна стал жадным, горячим, кадык нервно дернулся, скулы напряглись. Он сглотнул и отвел глаза в сторону.