Катажина Береника Мищук - Шептуха [litres]

– Никакие мы не ведьмы, – возмутилась она. – Мы просто приятно проводим время, делясь друг с другом последними слухами.

– Зачем мне в этом участвовать? – простонала я который раз за день. – Я не знаю никаких слухов. Ну, если только вы не хотите послушать про новый хит Шакиры…

– Ты учишься на шептуху, значит, ты обязана быть здесь. Кроме того, когда веселье будет в самом разгаре, ты сможешь потанцевать или попрыгать через огонь.

Прыгать через огонь? Бегу, мчусь… Я-то знаю, как долго заживают ожоги. Я к огню ни на шаг не подойду, особенно в этом платье. Оно полностью синтетическое, наверняка сгорит за две секунды.

– Но ведь там будет не с кем танцевать, – проворчала я себе под нос, но шептуха, видимо, решила пропустить мои жалобы мимо ушей.

Вершина была окружена длинным – на полтора километра – древним каменным валом, построенным в форме подковы. Громадные блоки кварцита не были даже посажены на раствор. Я дотронулась до одного из них – размером вдвое больше моей головы. Мне его было бы даже не поднять. Строители вала давно были преданы забвению, но дело их жизни, созданное во славу богов, все еще стояло на месте.

За валом простирались курумы [9] Курумы – вид земной поверхности, представляющий собой группу каменных глыб крупного размера с острыми обломанными краями, застилающую склон горы или плато. Часто описываются как «каменное море». – Прим. пер. и густой лес, тянущийся до самых Белин, который я уже успела узнать как следует.

Вершина Лысой Горы была совершенно плоской. Идеально для посиделок у костра, а тем более для места культа. Пространства здесь было предостаточно, несмотря на множество деревьев, в основном дубов. Я заметила, что между толстыми стволами стояли высокие священные идолы, изображавшие богов, высеченные из цельных кусков камня.

Я увидела четырехсторонний памятник Святовиту. У него было четыре лица, по одному на каждой стороне статуи: на одном росла густая борода, у другого были только усы, у третьего короткая щетина, а на четвертом не было ни единого волоска. Честно говоря, наш главный, якобы благодушный бог на этой конкретной скульптуре дружелюбным совсем не выглядел.

В самом центре подковообразного вала находилась очищенная от деревьев поляна, посреди которой горел костер. Он был меньше того, что зажгли на лугу в Белинах. Около костра сидели Мщуй и Мешко. Это они должны были принести с собой живой огонь.

Мы уселись на бревна с противоположной стороны. Мешко смотрел на меня сквозь пламя с непроницаемым выражением лица.

– Почему мы сидим от них так далеко? – спросила я.

– Потому что мне не хочется приближаться к Мщую даже на пушечный выстрел. Мерзкий пьянчуга, – фыркнула Баба Яга.

Других участников «шабаша» долго ждать не пришлось. Шептухи и жрецы удобно расположились на бревнах и пнях. Я с ужасом заметила, что средний возраст участников мероприятия составлял 70 лет. Было несколько женщин помоложе, но все они уселись рядом с совсем юной девушкой – явно в положении, судя по животу, – и не обращали на нас внимания. Судя по жестам, женщины были заняты обсуждением течения беременности. Я чувствовала себя как у тети на именинах. Тяжело вздохнула и в очередной раз за день спросила себя, почему судьба так меня ненавидит.

В ход пошли бутылки с медом. Каждый принес что-то вкусненькое. Видимо, нас ждал долгий пир. Черт, я ничего с собой не взяла.

– Я не знала, что нужно было принести еду, – шепнула я Бабе Яге.

– Успокойся, у меня все с собой. – Она достала из сумки сверток.

Бутылки звякнули, когда я неуклюже подхватила пакет. Моя наставница-работодательница приготовила для нас бутерброды и кусочки калача. И три бутылки меда.

– Я люблю двойняк [10] Двойняк – питный мед, соотношение воды и меда в котором составляет 1:1. – Прим. пер. , – сказала она, заметив, как я разглядываю этикетку.

– Мы что, все это выпьем? – я не сумела сдержать удивления.

– Я-то уж точно.

Какой-то пожилой мужчина, которого я не знала, поднялся со своего места и встал у костра. Выглядел он очень почтенно, представляя собой полную противоположность Мщую. Его седая борода была ровно подстрижена, а льняная рубашка сияла чистотой. Так в будущем мог бы выглядеть и Мешко, если он вправду решит стать священником.

– Я хотел бы пожелать всем благополучия, – прогремел громким голосом жрец. – Да благословят нас боги.

Он подошел к огню еще ближе, вытянул над ним сжатый кулак и медленно разогнул пальцы. Из горсти посыпались измельченные травы и упали в огонь. Их поглотило пламя, которое на мгновение стало зеленоватым и с шипением взвилось вверх на несколько метров.

– Что это было? – спросила я Бабу Ягу, которая жадно поглощала принесенную ей еду. Представление не произвело на нее ни малейшего впечатления.

– А, какая-то трава. Может, съешь бутерброд? С яйцом. Очень вкусный.

Я с отвращением посмотрела на протянутый мне бутерброд. Последнее, чего мне хотелось в данный момент, были яйца.

– Я пока не голодна.

– Тебе стоит поесть, – посоветовала она.

Другой жрец поднялся со своего места. Это был дряхлый старик. Скрюченная ревматизмом спина не давала ему выпрямиться во весь рост.

– Пусть жизнь каждого из нас будет плодородной, как эта земля, – проскрипел он и бросил в огонь какие-то маленькие коричневые грибочки.

– А это? – Я дернула шептуху за локоть. – Что это было?

– А, какие-то грибы. Теперь хочешь бутерброд?

– Нет.

Ситуация повторилась несколько раз, и каждый раз шептуха предлагала мне что-то съесть. К ее ужасу, вместо бутерброда с яйцом я потянулась за бутылкой меда. Мне ужасно хотелось пить, так как у костра было очень жарко.

Когда наступила очередь Мщуя, я осознала, что со мной что-то не так. Языки пламени волнами плыли у меня перед глазами. Лица расплывались и карикатурно искажались. Я взглянула на бутылку, из которой только что сделала глоток прямо из горла, потому что Баба Яга не взяла кружек. Я еще не выпила столько, чтобы у меня двоилось в глазах. Алкоголь тоже сомнения не вызывал. Это был не самогон, который гонят в подвале и которым можно отравиться.

– Что происходит? – спросила я у шептухи.

– Может, бутерброд?

– Да что ты пристала с этими бутербродами?!

– На пустой желудок сразу в голову ударяет, – сказала она.

Я посмотрела на фиолетовое пламя. Черт! Только что оно не было фиолетовым!

– Перед глазами все плывет, – прошептала я. – Галлюцинации. Шум в ушах. Сухость во рту. Вы накачали меня наркотиками!

– Съешь бутерброд. – Сказав это, она сунула мне в руки сверток. – Я же вижу, что тебе становится хуже.

– Не могу поверить, что вы меня одурманили! – прошипела я.

– Ешь.