Шеррилин Кеньон - Интенсивность [ЛП]

— А я твой сын!

— Я не создавал тебя. Ты был оторван от меня и создан без моего ведома и согласия. Это совсем другое!

Киприан пнул его в ответ.

— Ненавижу тебя!

— Почему? Чувак, я тебе ничего не сделал. Шутки в сторону. Если хочешь ненавидеть, дай мне хотя бы шанс сначала тебя обмануть.

С визгом тот бросился на него.

Ник поймал его и прижал к груди. Его силы Малачая истощались все больше и больше. Он ничего не мог поделать. Если он не сбежит от Киприана, то скоро станет беспомощным, как котенок.

И все же Киприан бился против него с таким гневом, что Ник не мог этого понять. Что он мог сделать, чтобы вызвать такую ​​неприязнь у кого-то, кого он не знал? Все, что он когда-либо делал, это жил своей жизнью на своих условиях. Был собой.

Он не виноват, что мать Киприана создала его против воли Ника и без его ведома.

В его ушах зажужжала сила, и он увидел себя в прошлом. Увидел ту ночь, когда он впервые встретил Кириана.

Тогда жизнь казалась такой легкой. Оставайся чистым. Не принимай наркотики. Держи оценки на высоком уровне. Не пропускай работу.

Единственными людьми, которые хотели его убить, была его мама, когда он оставлял сиденье унитаза поднятым. Мадуг всякий раз, когда он забывал выполнить домашнее задание, а им давался совместный проект, а Брианна — за то, что не понимала, что влюблена в него.

Когда жизнь стала такой сложной?

Затем он увидел будущее — ненадолго, лишь мельчайшая вспышка ясновидения. И он понял истинность акта насилия, сотворившего Киприана.

Ник не делал ничего плохого матери Киприана.

Они это сделали против воли Ника…

Ибо все Малачаи были созданы насилием, чтобы творить насилие.

«Твою налево!»

Это был кошмар, которого он не ожидал. Они атакуют его.

«Вот, что они пытаются защитить».

Вот почему они хотели, чтобы он лишился своих сил и забыл обо всем.

Его зрение затуманилось.

«Ты не можешь умереть. Ты должен это помнить!»

Но это еще не конец игры.

«Я не дам собой манипулировать!»

С диким рычанием Ник погрузился глубже и использовал последние силы, чтобы телепортироваться во тьму.

Его разум пошатнулся от вновь обретенного знания, Ник провалился во тьму. Шорох был оглушительным. Словно от крыльев птиц, летающих в ночи. Он почувствовал ветер на своей коже, попытался сориентироваться.

Пока не наткнулся на твердую землю.

Из темноты раздался мелодичный голос:

— Ты знаешь меня?

Ник застыл, ведь этот кто-то казался знакомым и в то же время чужим. Он оглядел густой лес, который не узнавал.

— Где ты?

У него перехватило дыхание, когда мерцающая женщина-сефирот вышла из тени справа от него. Одетая в позолоченные доспехи, с черными заплетенными волосами, она была удивительно красива со своими тончайшими золотыми крыльями. Даже сейчас он узнал ее по наброскам, которые Ксев рисовал в своей спальне.

Миона. Мать Джареда — заклятого врага и деда Ника. Единственный воин, который предал свою армию и перешел на сторону зла, пытаясь спасти жизнь того, кого считал своим отцом. Однако Джейден не был отцом Джареда. Джейден был отцом Ксевикана — дедушкой Джареда.

Ложь, призванная сохранить жизнь Джареду и Ксеву и защитить их от тех, кто убил бы Миону, если бы они узнали, что она, вершина всего добра и любимый лидер армии Калосума, была соблазнена сыном абсолютного зла — Ксевом. Не имело бы значения, что Ксев сначала взял ее в жены. Или как сильно они любили друг друга. Или что они были полностью преданы друг другу — по-настоящему, но эта преданность могла им только навредить, потому что никто бы никогда больше не поверил Мионе, поскольку ее считали бы абсолютно испорченной. Они бы думали только о том, что Ксев низвел ее до своего уровня. А не о том, что она подняла его до своего.

Что было правдой. Пока она была вне подозрений, только для нее Ксев сделал бы все, что угодно. Она подарила ему его душу, и она была единственной во вселенной, кого он никогда не предаст и не причинит вреда.

Но вместо того, чтобы верить в то, что Ксева можно спасти, все, что имело значение для остальных, это то, что ни ей, ни ее ребенку никогда нельзя доверять, потому что кровь Ксева была демонической. По их мнению, зло перевесит любое количество добра.

Всегда.

Ник же думал иначе. Он прекрасно понимал, насколько сильна такая доброта. Как сильно тянуло к нему его мать и Коди. Этого нельзя было объяснить.

Только через опыт.

Как печально, что стольких людей обвинили в подобном, в том, что они не могут быть иными. И такая правда была очень сильна. Настолько сильна и глубинна, что обвинители отказывались верить, что такие существа, как Ксев и он, выше их мелочности. Тем не менее они были.

И поэтому они были вынуждены скрываться. Вынуждены лгать о том, как они жили и выбирать, что могли говорить.

Не потому, что они ошибались или им нельзя было доверять. Потому что другие отказывались видеть в их добро. Потому что другие отказывались верить в то, что внутри них оно есть.

Поскольку им самим его не хватало, они отказывались видеть его в ком-то другом. Но отрицание никак на это не влияло. Оно просто сделало его еще более особенным и редким.

И по этой причине Джаред заключил сделку с Источником всего зла, чтобы пощадить жизнь своего деда. А Джейден поработил себя, пытаясь спасти Джареда, чтобы он не погиб вместе со своей армией.

Оба были преданы богами, которым они доверяли, веря, что те справедливо с ними обойдутся.

А Миона заплатила больше всех. В конце концов, она потеряла все. Сына, мужа и свою жизнь.

Ник чувствовал их боль и оплакивал их всех.

Теперь перед ним стояла воительница Сефирот в алой накидке на плечах. С одного бока она была откинута из-за колчана со стрелами и позолоченного пояса для мечей.

— Я знаю тебя, — выдохнул Ник.

Действительно, ее было трудно не узнать с ее золотистой кожей и сияющими золотыми крыльями. Черные волосы, заплетенные в косы, отсвечивали синевой в тусклом свете. Каждая деталь ее образа была изысканным совершенством. Неудивительно, что Ксев был готов умереть за нее. Что его постигла судьба худшая, чем смерть, чтобы защитить ее и их сына, когда он отступил и позволил ей выйти замуж за своего отца и притвориться, что его ребенок принадлежит его отцу, чтобы никто никогда не заподозрил правду.

Это была чистейшая форма альтруизма и любви.

Ни разу Ксев не произнес ни слова из страха причинить вред своей бывшей жене или ребенку. Ник не мог представить себе боль и агонию, которые Ксев испытывал каждый день своей жизни, и был этому рад.

Не сказав ни слова, Миона с любопытством наблюдала за ним. Ее сияющие золотые наручи были украшены орнаментом, который обозначал ее как лидера братства Сефериев — их кира. Как и погоны ее военного одеяния. Она воспринималась как свирепый воин, хоть и была женственно грациозной.