Анна Мичи - Смертельный турнир

Сладкая боль сменилась ноющей, а потом растворилась, когда я поняла, что ошибаюсь. Если бы Хранитель был нужен Ярену, он бы уже убил меня. В заброшенном доме ему представился подходящий случай.

— Этот амулет мне дали, чтобы убить меня и завладеть Хранителем, верно? — заговорила вслух, чтобы положить конец мучительным сомнениям и переборам подозреваемых.

Спутник покосился на меня и снова стал наблюдать за окрестностями.

— Скорее всего, — бросил сквозь зубы.

— Но, чтобы завладеть им, убийца должен быть поблизости, разве не так?

— Он и был поблизости. — Мое сердце пропустило удар, а Ярен продолжал как ни в чем не бывало: — Скорее всего, наблюдал, оставаясь невидимым. Прятался среди деревьев или сидел в «тени», если он из какого-нибудь ночного клана.

— Но… — я остановилась, — Имсен не успел бы… он же остался с ребятами.

— Завтра узнаю, — жестко ответил Ярен. — Если выяснится, что алиби у него нет…

Прозвучало зловеще.

Я медленно тронулась с места, продолжая размышлять.

Значит, кто-то позаботился о том, чтобы я надела амулет. Призвал гончих. Следил за мной, выжидая, когда представится удобный случай. Скорее всего, хотел застать меня в одиночестве. Наличие спутника должно было спутать ему карты, но неизвестный все равно решился напасть. Видимо, на территории академии сделать это сложнее, раз он посчитал, что стоит рискнуть, не откладывая на следующий раз. Ну да, защита в академии мощная, вряд ли твари могут туда проникнуть. Значит, тот человек знал, что мы сегодня отправимся за пределы ее территории.

Неужели и впрямь Имсен?

Миновав ворота академии, мы оба расслабились. Я вздохнула свободнее, Ярен растворил меч, но руку мою не отпустил, будто забыл, что сжимает ее. Может, мне следовало высвободиться самой, но не хотелось привлекать внимание. Вдруг подумает, что мне неприятно?

А мне не было неприятно, наоборот: от сомкнутых ладоней шло тепло, горячило щеки, будоражило кровь, одновременно успокаивало и волновало. Странное ощущение…

Вспомнив про золотистый свет, лившийся из его ладони, спросила, пряча стеснение:

— Когда на нас напали гончие… ты диагностику проводил. Это же целительская магия, а ты боевик.

— А-а, — улыбнулся Ярен, — моя бабушка была целительницей. Меня воспитывала она, так что первые лет десять был уверен, что стану целителем.

— А почему стал мечником?

— Мечником была моя мать.

Меня насторожило слово «была».

— Она… умерла? Погибла?

На лицо парня нашла тень.

— Д-да, — ответил он с запинкой. — На деревню, где мы жили, напали твари… На диких землях. Я был еще совсем мелким. Они с отцом вышли на защиту селения. Не вернулись.

Он говорил ровно и спокойно, и только когда закончил, челюсти крепко сжались, выдавая его чувства.

Промолчала, не зная, что сказать. Слова соболезнования казались неуместными. Неуместным был бы и рассказ о моих родителях и проблемах с взаимопониманием.

Показалось здание общежития. Я запоздало вспомнила, что Ярен живет здесь же, и неуместно обрадовалась. Не придется расставаться у дверей, можно поговорить еще немного… или даже позвать его к нам на чай. К тому же надо решить, как будем вести себя, докладывать ли о нападении ректору, что будет с Имсеном…

Но все планы полетели в бездну, когда от дверей общежития навстречу нам черным маятником качнулся Карин.

Поначалу он обрадовался, увидев меня, но в следующий миг в его глазах появилось потрясение, потом злость. Я поспешно выдернула руку из ладони Ярена, но, боюсь, сделала только хуже.

Карин сжал кулаки. Я физически почувствовала исходящую от него волну темного, жаркого гнева. На меня он не смотрел — только на Ярена. И процедил сквозь зубы:

— Ты кто еще такой? Убери лапы от моей девушки!

— А по морде не хочешь? — отозвался тот низким, вибрирующим от ярости голосом.

Я остолбенела. Они оба походили на готовых сцепиться молодых зверей, глаза сверкали, зубы оскалены — вот-вот бросятся. Хагос, что происходит?! Ладно Карин, я понимала его чувства. Но этот-то чего в драку рвется?

Торопливо метнулась между ними, положила руку Карину на грудь, сама повернулась к Ярену:

— Спасибо, что проводил! Теперь все будет хорошо. Увидимся.

Он зло щурился, но мои слова, похоже, дошли до его разума. Встряхнулся, как собака, уставился на меня. Глаза — острые, голубые — аж до печенок пронзили. Упрекали, требовали. Но я не могла ответить ни на требование, ни на упрек. У меня есть обязательства, пока что я еще встречаюсь с Карином.

А тот стоял за моей спиной, я чувствовала, как бешено вздымается его грудь под моими пальцами.

Ярен кинул еще один быстрый взгляд на Карина, посмотрел на меня — и ушел, передернув плечами. Почему-то стало невыносимо плохо на душе, готова была побежать следом, остановить, сказать, что он неправильно понял, что на самом деле все не так…

Хлопнула дверь. Я выдохнула, повернулась к Карину и, не дожидаясь его слов, твердо глядя в зеленые глаза, сказала:

— Прости. Я хочу расстаться.

— Что?.. — теперь остолбенел Карин. Моргнул, непонимающе глядя. Только что пылал гневом, а теперь его переполняли сомнение и страх. — Что ты такое говоришь?

— Прости, — повторила.

Смертельно хотелось отвести взгляд, внутри все горело, сама себе казалась отвратительной. Но лучше так, лучше оборвать сразу, одним ударом, чем долго лгать и притворяться.

Карин схватил воздух ртом, кадык отчаянно дернулся. Парень смотрел и будто не верил глазам. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он глухо пробормотал:

— Не понимаю… Ты обиделась? Я… извини. Я просто сорвался.

Его глаза блестели страхом. А я чувствовала себя жалкой и слабой: и потому, что медлю, и потому, что не могу подобрать слова, и потому, что вынуждена делать ему больно. Потому что была так глупа и когда-то дала согласие.

— Карин, прости… Мы вообще зря начали…

— Не зря!

Что-то в нем переменилось. Понял, что не шучу и не испытываю его. Шагнул ко мне, сжимая кулаки. Я с трудом подавила желание отступить. Не то чтобы боялась, что ударит меня, но, когда над тобой нависает парень на голову выше тебя, чувствуешь себя неуютно.

Карин схватил меня за плечи, всмотрелся в лицо. Обычно прозрачная зелень его глаз потемнела и была полна отчаянной решимости.

— Ты его любишь? — спросил резко.

Я отрицательно мотнула головой.

— Я тебе противен?

Хагос, да он совсем с ума сошел. Снова покачала головой.

В глазах парня блеснула надежда, пальцы сильнее сжались на моих плечах.

— Тогда дай мне шанс, — зашептал он лихорадочным шепотом. — Сатьяна, пожалуйста. Я люблю тебя.

Меня заворожила глубина отчаяния в его глазах. Что скрывать, возможно, мне даже льстили чувства Карина. Раньше я не понимала, как сильно он влюблен, и осознание кружило голову. Самолюбие шептало: согласись, скажи «да», смотри, он на все готов ради тебя. Зачем делать больно человеку, когда можно осчастливить одним словом?