Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 3 [СИ]

— А откуда ты знал, что она ее просто не выльет?

— Она делает вид, что обожает кофе. Она б-бы ни за что его не вылила.

— Делает вид?..

— Да. Она слишком подчеркнуто им наслаждается. Я довольно б-быстро заметил.

— Какие вы оба умные, — кисло сказала Тьянгерия. — Ладно, считайте, что вы выиграли. Я вас отпущу.

— Сначала мой пространственный координатор, — потребовал Эйхгорн. — Где он?

— Та фиолетовая штука?.. В комнате трофеев. Там.

Жюдаф внимательно слушал. Слова Эйхгорна ничем не отличались от мыслей, а вот Тьянгерия… эта, конечно, не собиралась никуда их отпускать.

— Как только я верну силу, от вас мокрого места не останется, — слышал он зловещий шепот. — Я найду вас везде. Вам не помогут никакие клятвы, никакие договоры. Думаете, я не нарушала клятв? Плевать я на них хотела. Я просто приду и возьму, что хочу. Убью, кого захочу. Сделаю, что захочу.

Жюдаф слушал ее мысли и все сильнее мрачнел. Демон, который не стесняется нарушать клятвы — это очень опасный демон. Рано или поздно Тьянгерии это аукнется, но Жюдафу это уже не поможет.

— Хотите, я просто отправлю вас домой? — мило прощебетала Тьянгерия. — Я поклянусь, что не сделаю вам ничего плохого. Я даже исполню вам по желанию. Вы честно их заработали.

Эйхгорн покосился на Жюдафа. Тот чуть заметно мотнул головой. В Тьянгерии так клокотала ярость, что она не могла скрыть истинные мысли.

Волшебник даже не был уверен, что их ведут куда нужно. Кажется, насчет пространственного чего-то там Тьянгерия не соврала, но вполне могла о чем-то умолчать.

Он все-таки не телепат. Мысли читает только поверхностные, отражающиеся в самой ауре.

— Туда, — сказала Тьянгерия, кивая налево. — И если не доверяете, я пойду первой.

— Да, пустите меня первой! — отчетливо услышал Жюдаф.

— Нет, я пойду первым, — сказал он. — Держи ее крепче.

Он сделал шаг, на мгновение ослабил хватку на плече Тьянгерии… и та сразу рванулась. Резко пригнулась, саданула Эйхгорну ногой в промежность и метнулась… прямо в гобелен!

А за гобеленом оказался проем! Тьянгерия разорвала его и рухнула… прямо в гору конфет! Со связанными руками она поползла как червяк, клацнула зубами…

— Стой! — прохрипел Эйхгорн.

Они с Жюдафом уже навалились сзади, дернули Тьянгерию кверху. Эйхгорн сунул ей в рот пальцы, другой рукой сдавил горло… но было поздно.

Тьянгерия проглотила конфету вместе с фантиком.

— Ха-ха-а…

Торжествующий смех оборвался. Конфета не успела упасть в желудок, а уже сверкнуло сиреневое лезвие.

Жюдаф всадил стилет прямо в затылок девочки.

— …эх-х!.. — простонала та, вдавливая пальцы в каменный пол.

— Слишком б-быстрая смерть для той, кто никому ее не давал, — сумрачно сказал Эйхгорн.

— Она не мертва, — сказал Жюдаф, выдергивая стилет. — Бежим.

Эйхгорн не стал переспрашивать. Ему хватило взгляда на колеблющееся тело Тьянгерии.

Оно… разбухало. Разрывалось изнутри.

— Что из нее вылезет?! — уже на бегу крикнул ученый.

— Она сама и вылезет! — крикнул волшебник, придерживая феску. — Настоящая!

— Не совсем понял!

— Она гхьетшедарий! Их нужно убивать дважды!

— МММААААА!!! — раздался сзади дикий рев.

По коридору пронеслась волна скверны. Все предметы, которые могли разбиться — разбились. Осколок какой-то вазы вонзился Эйхгорну в руку. Штукатурка пошла трещинами, цветы в горшках сгнили, картины и гобелены истлели. Даже воздух потемнел и стал удушающим.

— У нас всего пара минут форы! — крикнул Жюдаф.

— Разделимся! — предложил Эйхгорн. — Может, один спасется, пока она б-будет пытать второго!

— Разумно! — согласился Жюдаф.

Конечно, втайне каждому хотелось быть тем, кто спасется. Но также оба прекрасно понимали, что не спасется никто.

Просто оба привыкли бороться до последнего вздоха.

На первом же повороте они бросились в разные стороны. И времени оказалось даже меньше, чем думал Жюдаф. Он надеялся, что Тьянгерия все-таки не сразу оклемается, что ей понадобится хоть пара минут для осознания случившегося. Но не прошло и минуты, как за его спиной возникло… оно.

Жюдаф бросил мгновенный взгляд через плечо. Вот как Тьянгерия выглядит в истинном облике. Что-то среднее между змеей и сколопендрой с рядами клешней. Огромные глазищи цвета гнили, пара мощных жвал и вертикальный рот через всю голову.

Она распахнула его во всю ширь. Оттуда выстрелил пучок щупалец — жесткие, шипастые. Жюдафу ударило в спину, он вскрикнул от боли, упал, но ухитрился перекувыркнуться и вскочить.

— Беги быстрее! — рявкнула Тьянгерия. — Беги, пока у тебя есть ноги! Скоро их не будет!

Она могла проглотить его целиком. Или превратить в пыль. Но теперь Тьянгерия уж тем более не собиралась убивать Жюдафа быстро.

Она… она была в безумной ярости. Та полностью затмила рассудок, превратила в сплошной комок ненависти.

Проклятый смертный… лишил ее одного из обликов! Теперь она… она как этот неудачник Кошленнахтум! Навечно обречена быть в виде чудовища! Обречена быть… собой!

Теперь ей будет труднее играть в любимые игры… но ничего. Одно развлечение у нее останется.

Она будет пытать человечишку.

Она будет пытать его очень долго. Десятки, сотни лет.

Вечно.

Пытать, пока от него не останется маленький, несчастный, ущербный, бесформенный кусочек плоти, не знающий ничего, кроме боли и отчаяния. Но даже тогда она не убьет его. Она придумает что-нибудь еще.

У них будет много времени!

Какое-то время Тьянгерия наслаждалась погоней. Страхом смертного. Тот стал почти материален и чуточку утишил ее ярость.

Но ей быстро надоело.

— Ты побегал, — сказала она, перемещаясь вперед и возникая перед Жюдафом. — Настало время первых потерь.

Детектива снова ударило пучком щупалец. Снова подбросило в воздух, пришпилило к стене. Заполнившая половину коридора, гигантская змея-сколопендра поднялась к самому потолку, разверзла пасть и посмотрела на пояс Жюдафа.

— Мой стилет, — прошипела она. — Верни, что украл, ублюдок.

Адамантовое лезвие взмыло в воздух и закачалось перед лицом Жюдафа.

— Абсолютная боль потери, — молвила Тьянгерия. — Даже я не могу нанести такого необратимого ущерба, как этот кусочек металла. Адамантовая боль — самая чистая на свете.

И она воткнула стилет Жюдафу в глаз.

Волшебник закричал. Боль и правда оказалась… адамантовой. Самой квинтэссенцией боли.

И к ней добавилось ощущение абсолютной неотвратимости.

Но по крайней мере у него остался второй глаз…

Тьянгерия воткнула стилет и в него.

Чернота. Жюдаф ослеп. Во тьме кто-то страшно вопил… ах да, это же он сам. Он плакал, как ребенок.

— Будет лучше, если ты не будешь видеть, откуда придет боль, — раздался голос Тьянгерии. — Откуда, когда и в каком облике. Это всегда буду я, но ты не будешь знать, что на этот раз я придумала.