Александр Якубович - Война Жреца. Том II

Была в Клерии и культура «улиточной» стрельбы. В случае прорыва и отхода арбалетчиков за строй копьеносцев, они выстраивались в две линии для стрельбы прямой наводкой из-за плеча товарищей. После совершения выстрела арбалетчик отходил на третий-четвертый ряд, а его место занимал новый боец, с уже взведенным оружием. Опытные солдаты говорили, что таким образом можно было совершать до трех-четырех залпов в минуту — огромная для арбалета скорострельность.

И если при стрельбе с холма, то есть в основном строю, у арбалетчиков проблем не возникнет, то вот на линии фортификации для них придется готовить отдельные площадки. Так как механизм тяжелого военного арбалета требовал упора в скобу, то и под ногой должно быть ровно и относительно сухо. Так что после установки рогатин и организации рва для нашего напалма солдат ждал еще один увлекательный квест: натаскать на заранее отмеченные между рогатинами огневые точки достаточно крупных камней и прикопать их в землю, чтобы стрелки могли нормально перезаряжать свое оружие.

Так как заняться мне было определенно нечем — в инженерном военном деле местные понимали поболей моего — то я не придумал ничего лучше, чем поупражняться с двуручным мечом. У одного из наемников был взят в аренду его длинный клинок, который по весу и габаритам очень походил на секач Пала, с которым я и стал упражняться на одной из площадок, разбитых в лагере. Сначала мои тренировки даже собирали зрителей, но служивым вид полуголого нарха, размахивающего огромным куском железа быстро наскучил.

Я быстро оценил разницу между человеческим и божественным оружием. Такое чувство, что Пал орудовал своим мечом и вовсе одной рукой, но для человека это была невозможная задача. И уже на первом же этапе тренировок я понял, насколько удобнее было сражаться на мече с малой гардой, что была продолжением клинка, и специальной площадкой для глубокого хвата, которая размещалась сразу перед главной гардой и рукоятью меча. С таким улучшением меч получал дополнительную подвижность, а боец — вариативность хвата. В некоторых случаях двуручником можно было и вовсе колоть, почти как копьем, благо длина клинка позволяла вытворять подобные финты. Так что уже в первый же вечер мы с Лу занялись улучшением Меча Крови — банально повязав тряпки на бритвенно-острое лезвие перед рукоятью.

— Лучше? — спросила богиня.

Я перехватил Меч Крови так, как держал клинок наемника — одна рука на рукояти, а вторая, верхним хватом, на обмотанной тряпками площадке — и сделал пару выпадов.

— Да, намного. Удивительно, насколько этот меч не приспособлен для использования по назначению. Причем малая же гарда на нем есть!

— Это оружие бога, а не человека, не забывай, — сказала Лу, наблюдая за тем, как я кручу клинок в руках.

— Можно было бы хоть немного подумать о том, как им пользоваться, — язвительно ответил я, загоняя Меч Крови в ножны.

Для этого оружия еще придет время.

В обозначенный Пренором срок прибыли телеги с бензином и земляным маслом. Под моим чутким руководством была найдена оптимальная пропорция смеси, после чего бочки с ней выставили по всей длине заграждения — у края рва. Я помнил, что бензин — весьма летуч. Так что перевозили его в просмоленных, почти герметичных бочках, а сам напалм мы выльем в наш мини-ров только перед наступлением противника. Так что пока они будут стоять и дожидаться своего часа.

Уровень нервозности в лагере нарастал. Разведчики принесли вести, что войска противника пришли в движение и сейчас гонгорцы были в одном дневном переходе от наших позиций. Так что битва начнется на утро следующего дня.

Оставшееся время король собирал командиров, раз за разом прогонял план боя, где и в каких моментах должны находиться те или иные соединения. Конницу было решено поставить в резерв на флангах, разделив всадников на два стальных кулака: именно там ожидалось наибольшее давление всадников противника, да и раздвинуть телеги, чтобы дать ход кавалерии, было намного проще, нежели гнать тяжелых лошадей сначала в холм, а потом — на собственные укрепления.

Проверка припасов показала, что в среднем, у каждого лучника было сорок залпов, а у арбалетчиков — по два десятка болтов в колчанах. Более, чем достаточно. После этого воины возьмутся за холодное оружие: копья, топоры со щитами или, кто побогаче — за мечи.

— Эй! Барон!

Прямо сейчас я шел через лагерь в «офицерский табор», как называл я сам про себя палаточный городок для командования и аристократов. Так что сначала я даже не понял, что обращались именно ко мне.

— Эй! Кровавый барон! Погодь!

Наконец-то до меня дошло, что вон тот усатый паринийский копейщик лет сорока обращался ко мне.

— Чего тебе, служивый? — спросил я холодно.

Паринийцы были не самыми дисциплинированными бойцами, но длинными пиками в строевом бою орудовали отменно. Особых культурных различий между ними и клерийцами не было, так что соседи быстро влились в наше войско, вступив под командование королевских командиров и конкретно — под руку графа Пренора.

— Говорят, ты мятежникам своим колдунством надавал знатно под Пите. А до этого — нашим настучал, еще в той войне, десяток годков назад, так?

— Говорят разное. А с чего такой интерес?

Мужик сплюнул через щель в зубах и попытался изобразить некоторое подобие почтения. Получалось у него плохо.

Но завтра всем нам идти в бой, так что сейчас никакого страха перед вельможей у него не было. Тем более каждая собака на этой части Таллерии была в курсе, что я — жалованный дворянин. То есть почти свой для черни.

— Да тут у наших разговоры ходят всякие. Одни, значится, говорят, что сеча лютая будет, потому что королевна ваша осталась, значит, брюхатая в столице… — Пикейщик понял, что сболтнул лишнего, но так как гневной реакции от меня не последовало, продолжил. — А другие, значит, есть у нас пара ветеранов, говорят, что ты лютый колдун, барон. И что не просто так тебя кровавым прозвали, или огненным, кто как. Вот, говорят, что когда герцоги ваши, значит, взбрыкнули и против молодой королевны пошли, ты, значит, за стену вышел и на ту половину дружины, на которую посмотрел, та и померла. А от тебя, значит, огонь цвета крови шел…

Я наблюдал, как мужик пытается подобрать правильные слова, а его товарищи, что остались у походного костра, даже боятся вдохнуть. Мало того, что остановили вельможу посреди лагеря, так еще и такие вопросы задают. Я отчетливо ощущал спутанность сознания паринийцев — мужики упорно накачивались молодым вином, пытаясь притупить чувство страха и нездоровое возбуждение, которое охватило всю армию в преддверии грядущего сражения. Впрочем, даже если бы я не был ментальным магом, то пикейщиков с головой выдавало вполне характерное амбре. Хотя сейчас подобные ароматы витали даже над штабной палаткой, только в отличие от простых солдат, аристократы подливали глаза моими настойками и хорошим токонским.