Йон Колфер - Последний дракон [litres]

Верн помнил первый день, когда Ваксмен шлепнул саквояж на оранжевый ящик, служивший ему столом еще до того, как могвай заделался антикварщиком.

«Видишь, Хайфаэр? – спросил он, будто саквояж не лежал у них прямо перед носом. – Мой наборчик для убийства. Ибо сам знаешь, если не хотим помереть, людей придется гробить».

«Аминь, брат», – отозвался Верн, ведь правдивее слов еще не слышал.

Саквояж тогда был еще в зачаточном состоянии, но Ваксмен, тем не менее, выложил на импровизированный стол неплохую подборку. Ножи, склянки, завернутые в салфетку таблетки.

«До фига барахла, – прокомментировал Верн. – Набились как толпа клоунов в клоунскую машинку?»

Разговор имел место в те времена, когда Верн постоянно вворачивал шуточки про цирк, чтобы побесить Ваксмена – учитывая то, откуда и как он спас могвая.

«Поди на хрен, Хайфаэр, – отмахнулся Ваксмен. – Видишь ли, как раз из-за таких комментариев у меня появилась вот эта прелесть».

Упомянутой прелестью был маленький брикет из грязи и трав, обернутый листом крапивы и вощеной бумагой поверх, из-за чего казался вегано-хипстерским батончиком. Коим он, правда, вовсе не был.

«Драконья пагуба, – объяснил Ваксмен. – Потому как драконы – мудаки, которые решили, мол, почему б не поиздеваться над своими могваями, когда пожелается. Предупреждаю, Хайфаэр, я не одобряю такое обращение и не стану его терпеть».

Что, вроде как, поставило их на равных.

И теперь, семьдесят лет спустя, когда дракон и могвай сблизились, на столе перед Верном лежала драконья пагуба.

«Вот так просто, – рассуждал Верн. – Затолкаю эту малявку себе в глотку, залягу в болото, и пусть Ваксова пилюля делает свое дело».

В болото – чтобы тело никогда не нашли.

И, зародившись, эта мысль отказалась его отпускать. Две недели назад он был драконом, готовым ради выживания убить любого, а сегодня сидел в кресле, присасываясь к бутылке водки – существо, неспособное придумать ни единой, мать ее, причины жить.

«Драконья пагуба, – повторил тогда, давно, Верн. – Звучит больно. Та еще душегубка, небось».

Вакс усмехнулся, блеснув рядами острых зубов.

«Нет, сэр, никакой боли. Маленько словишь кайф, может, помелешь какую-нибудь чушь, а потом вздремнешь – и не проснешься. Оно мне не надо, чтобы дракон под судорогами в последние минуты успел мой старый зад подсмолить».

«Никакой боли, – думал Верн теперь. – Просто вздремнуть».

Привлекательно.

Подремать.

Что еще ему оставалось? Жить на гребаном болоте, пока залетный турист не сфоткает?

Нет. Лучше уйти на своих условиях.

«Своих условиях? Сгнить и разложиться в болоте, когда прежде мы господствовали над небесами?»

А все.

Уже давно все. Люди позаботились. Пора наконец взглянуть правде в глаза. Эре драконов настал конец – и настал он черт знает когда. Верн был что тот единственный в мире чувак, упрямо слушающий музыку на кассетах. Такую херню уже не вернуть.

Драконья пагуба переместилась на подлокотник. Восковая бумага будто потрескивала сама собой, подначивая Верна быть мужиком и покончить уже с этим дерьмом.

«Давненько такой хандры не случалось, – вдруг осознал он. – Видимо, заслужил».

И Верн принял решение.

«Пропью весь день, а если не отпустит, сожру пагубу и славно занырну напоследок, куда-нибудь поглубже».

И именно этим он и занялся. Кроме заныривания. Тут все пошло не по плану.

Пшик Моро – ни сном ни духом, что констебль Хук уже сел ему на хвост – занимался своими необычными делами. Каждый день одно и то же. Подъем утром в промежутке с восьми до десяти, стряхнуть сон. Перехватить завтрак в «Жемчужине», поработать за баром носильщиком. Помочь Боди подготовиться к наплыву желающих отобедать, малость пофлиртовать с Шандрой Бойс, официанткой. Иногда Шандра во время перерыва распивала с ним одну на двоих бутылочку крем-соды, но случалось такое редко – Шандра бегала за правильным чистеньким мальчиком, а Пшик в этой категории пока не выслужился. Он был сродни наркоману, который только пару недель как слез: нужно поиметь за плечами еще месяц-другой-третий.

После обеда Пшик отправлялся на воду к сетям и ловушкам. Весь улов шел на кухню все того же гриль-бара, прибавкой к недельному заработку. Потом – затариться в магазине для Верна. Неотъемлемыми элементами списка были водка, пальмовое масло и свежее мясо, плюс всегда еще что-нибудь. Все это требовалось тщательно запаковать в сумку-холодильник и быстренько метнуться вниз по реке, как следует, мать его, стараясь избегать любых взаимодействий с людьми, иначе кто-нибудь увяжется следом и от драгоценной чешуйки придется отказаться.

После доставки Пшик забирал новый список и совал в рот чешуйку, которая лежала сверху. Затем, забежав на задний двор за ведром дерьма, направлялся к месту, где удобрялся старина Ваксмен. Иногда он разговаривал с могваем, жаловался, какой же Верн геморрой на его задницу, и как за минувшие десять дней дракон едва попадался ему на глаза. И как пригодилось бы малость мзды за потраченные часы. Те же деньги на бензин – уже что-то.

Пшику казалось, что он в этом подвешенном состоянии уже целую вечность, хотя прошла всего-навсего пара недель. Ему казалось, будто он уже позабыл, каково это – расслабиться, хотя, разумеется, припоминал мгновения спокойствия: когда раскуривал с Чарльзом-младшим косячок на дамбе, например, или смотрел с матушкой «Горца», ее любимый фильм – легкую жизнь, когда на пару часов ноша на его плечах не так сильно давила. Но теперь никак не мог ухватить это ощущение за хвост. Словно все это происходило с другим человеком и в другой жизни, потому что конкретно эта версия Пшика Моро попала в рабство к дракону.

На байу наступал вечер, к тому же выходного дня, так что страсти в Пети-Бато накалялись. «Жемчужина» ухитрилась застолбить Аарона Невилла, с которым когда-то пересекался Боди Ирвин. Шоу предполагалось тайным, но как только пошел слушок, что на крошечной сцене «Жемчужины» зажжет король Нового Орлеана, в гриль-бар набилась половина Слайделла. Вторая половина заполнила столики на веранде и пристани.

В любое другое время Пшик ни за что бы не пропустил такое грандиозное событие, однако его ждала служба, и Ваксмен прямым текстом предупреждал, что опаздывать нельзя никогда. Его обязанности вечером были двойными: сменить ведра и доставить Верну покупки, а именно: пачку хрустящих шоколадных шариков, хлопьев «Лаки Чарм», кукурузных палочек «Читос» и галлон соевого молока. Видать, дракон был из тех парней, что едят завтрак на ужин.

«Насколько могу судить, – думал Пшик. – Или вообще скармливает “Читос” сомам. Я-то все равно ни черта его не вижу».

Сказать, что Пшик офигел, когда тем вечером вкатил в лачугу сумку-холодильник и вдруг реально увидел дракона – значит ничего не сказать. Верн развалился в кресле; пластины и чешуя мерцали в свете телика, в двух когтистых пальцах одной руки болталась бутылка водки, в другой – вроде как протеиновая печенюшка.