Йон Колфер - Последний дракон [litres]

Как выяснилось, тело Адебайо неплохо прикрыло Хука от взрыва. В полете лоцман успел сделать полуоборот. А потом его кевларовый жилет покрошило на спагетти, а органы смяло в кашу. Его впечатало в киль, и останки медленно стекли вниз, в темноту, как мокрый носок по стене.

Он умер до того, как упал в воду. Аллигаторы получили горячий обед.

Хук отделался сечкой на предплечье и, судя по всему, звоном в ушах до конца дней, но в остальном остался жив-цел-орел. А вот Цзин Цзян не привыкла к боевым действиям ближе, чем в тысяче ярдов, и отреагировала на взрыв в собственной зоне комфорта цветистой цепочкой ругательств, за которой тут же выдала:

– Все, Хук, я решила, – бросила она через плечо и сменила свою винтовку на миномет, на котором Хук нацарапал маркером «НА КРАЙНЯГ» – через г, потому что солдаты очень любят коверкать слова.

Русский ПЗРК отличался более широкой средней частью, чем у старых трубчатых моделей, а его рабочий конец походил скорее на телеобъектив папарацци, чем на дуло, из-за чего точно прицелиться было нелегко, а цеплять аппаратуру – некогда. Однако Цзян явно решила, что все равно снесет большую часть горизонта событий, так что сказочке конец.

– Сдохни, Годзира.

Хук был уверен, что «Годзира» – это отсылка к японской культуре, а Цзян – китаянка, но обсудить этот межкультурный момент они могли и позже, да и, в любом случае, последний перезапуск фильма оказался чертовски хорош.

«И Джуэлл, – подумал Хук, – она тоже умрет».

Но у него дергало руку и звенело в ушах, а потому если такова судьба Харди, то пусть.

– Давай.

– Как будто мне нужна твоя отмашка, – огрызнулась Цзян.

Она вскинулась на колени и, едва прицелившись, спустила курок – ровно в тот момент, как в днище лодки врезалась толпа аллигаторов, которые передрались за останки Дюшейна Адебайо.

Лодка не то чтобы содрогнулась – никто даже не вывалился за борт, – однако нос нырнул вниз, и ракета булькнула под воду.

– Бля! – воскликнула снайперша, глядя, как в мутной воде исчезает огонек на хвосте. – Даже не знаю, рване…

После чего лодка «Жемчужина» взлетела на воздух, как будто под ней извергнулся вулкан. Последствий оказалось немало, причем самых разнообразных:

– крошечный вид водных лютиков, исконно растущих на болоте, стерло с лица земли. Но никто их не видел, и никто их не хватится – кроме лягушек-быков, которые ели эти цветочки из-за галлюциногенных свойств. Тысячи лягух в ломке будут надрываться от кваканья до конца лета;

– взрыв ракеты безжалостно перераспределил два миллиона галлонов болотной воды, взметнув шестифутовую волну, что поднялась подобно кулаку Посейдона и подбросила на поверхность десятки ошалевших аллигаторов, которые остались там болтаться, аки здоровые куски дерьма;

– лодка Боди Ирвина, кувыркнувшись изящнее школьницы-гимнастки, приземлилась прямиком на Верна, как будто в фильме Бастера Китона;

– Пшик попытался удержаться на перевернутом киле, но мини-цунами сорвало с места как его, так и кусок «Элоди», и мальчишка в буквальном смысле пролетел тридцать футов на доске, как на серфе, и очутился на надувной лодке констебля;

– старина Козлобород, легендарный трехсотфутовый сом, который годами изводил рыбаков, получил ракетой в мозг и помер;

– ГРОХОТ;

– масса совпадений и случайностей – однако они следовали за Виверном, мифологическим драконом, по пятам сквозь века.

Верн вдруг очутился в темноте, зато от него, по крайней мере, эта чокнутая баба-воин временно отстала.

Лодка над ним содрогнулась, взревела прямо в лицо, словно в гигантскую раковину дунул сам океан. Еще и грязью всего облепило.

«Что за херь?» – подумал Верн, но затем чешуйки непроизвольно раскрылись, чтобы ее впитать, и он понял.

Масло.

«Ну наконец-то, лорду Хайфаэру перепало отдохнуть. А теперь минутку на обработку».

Но эту драгоценную минуту ему не предоставили, и как только звуковая вибрация стихла, в перевернутый борт вцепились чьи-то пальцы.

«Чьи-то, – фыркнул Верн. – Угадай с трех попыток».

Нормальному человеку лодку ни за что не поднять, однако у дракона возникло ощущение, что у той женщины случился внезапный прилив сил. Как будто лодка была упавшим деревом, и под ним зажало ее ребенка.

«И мамашка одержима желанием этого ребенка угрохать».

Не то чтобы привычный сценарий.

Масло, тем временем, впитывалось в нутро.

«Еще пара секунд, и к бою готов».

Короткому бою – никаких воздушных кульбитов, никакой показухи, только короткий всплеск. Но, как выяснилось, секунды ему тоже не светили, потому что лодка со стоном и неохотой, с которой открывают рот в кабинете стоматолога, приподнялась. В щель хлынуло свечение, заблестело масло, просачиваясь в бороздки.

«Давай, жирок. Делай свое дельце».

С последним рывком и детородным воплем Джуэлл Харди подтолкнула лодку к точке невозврата, и обнаружила под ней распростертого Верна, покрытого маслом из разбитых бочек Боди.

– Секундочку, – произнес Верн. – И я весь твой.

– Смерть не стоит в очередях, – выдала Джуэлл Харди, что прозвучало довольно-таки неплохо.

И, надо отдать девчонке должное, с ободранной половиной лица и окровавленным торсом она и правда выглядела эдакой предвестницей. Верн даже почти поверил, что настали его последние мгновения, как вдруг Харди получила сзади веслом и тут же сложилась пополам.

– Да что еще? Вот что, блядь, еще такое?

За ней обнаружилась Элоди Моро, которая пришла из хижины на помощь, подвергнув себя опасности ради шефа своего сына.

– А ну оставь старого дракона в покое, – заявила она. – Никакого уважения к исчезающим видам!

Что буквально на блюдечке преподнесло Джуэлл Харди ее панчлайн.

– Дамочка, – произнесла она, выпрямляясь, – ты тут сама сейчас исчезающий вид.

Элоди ударила снова, но Харди перехватила весло и врезала им ей по лбу. Матушка Пшика рухнула на траву рядом с Боди, и они остались лежать, словно утомленные любовники.

– Споки-ноки, сладкие, – фыркнула Джуэлл. – Я на секунду.

Она развернулась к дракону.

– Сорян, что заставила ждать, мистер Верн.

– Не проблема, – отозвался тот и высек искру.

Джуэлл Харди, должно быть, ее видела, потому как попыталась убраться подальше от буквальной линии огня. Большей части это даже удалось, но ее оказалось недостаточно для совместимости с жизнью. Волна воющего пламени испепелила Харди ниже пояса, и сердце ее испустило дух прежде, чем она шлепнулась в грязь.

«Хватит еще на разок, – оценил силы Верн. – И я как раз знаю, кому он светит».

Пшик выронил гранатомет и, уносясь сквозь залитую лунным светом ночь на куске киля, вспомнил свою любимую книжку. Называлась она «Принцесса-невеста», и в ней был фрагмент, где после череды практически невероятных событий один персонаж говорит другому, мол, сдается, не то ты значение вкладываешь в слово «немыслимо».