Йон Колфер - Последний дракон [litres]

«Агась», – подумал Пшик, хотя по большей части он просто орал.

Поднятая ракетой волна вынесла его прямиком на лодку, которую он пытался потопить, и оставила там хватать воздух ртом, как рыба на суше. Лодка выдержала, лишняя вода вылилась сквозь прорези в днище, а вот Пшик, несмотря на прозвище, протиснуться в них все же не мог, поэтому остался лежать и смаргивать с глаз налипшую грязь.

– Приятный нежданчик, – раздался голос. – Немыслимо.

«Хук жив, и он умеет читать мысли», – подумал Пшик – и ни капельки не удивился.

Хуку нравилось считать себя безбожником, но когда сама природа подбросила ему под ноги пацана, он невольно подумал, что ему явно благоволит некая темная сила, а значит, должна существовать и светлая в противовес.

– Приятный нежданчик, – произнес констебль. – Немыслимо.

Малец представлял из себя жалкое зрелище, весь уделанный грязью и потрепанный недавними событиями, но это отнюдь не пробудило в Хуке никакого сочувствия, и подумал он вот что:

«Хватит страдать херней. К черту стратегию. Просто положу всех и дело с концом».

И попытался схватить Пшика.

– Иди-ка сюда, мелкий.

Пшик сдал назад, но удирать, кроме воды, было особенно некуда, да и этот вариант Хук намеревался обрубить.

«Пристрелю, – решил констебль, но передумал: – Нет, лучше не надо, в надувной-то лодке».

– Пойдем, сынок. Дела не ждут.

И он, склонившись, схватил сильными загребущими лапами Пшика за лацканы.

Нет, не лацканы. А какую-то похрустывающую шкуру.

– Это что?.. – удивился Хук. – Ты что, костюм из дракона себе отхватил?

Девятипалый мальчик проявил некоторую ловкость и сунул большой палец в бабий узел, которым закрепил шкуру на поясе. Узел поддался с одного рывка, что удивило Хука почти в той же мере, что и существование костюма само по себе.

– Такого я еще не видел. Дэвид, мать его, Копперфильд недоделанный.

Пшик проскользнул между его ног и сиганул за борт так быстро, что Хук успел только хмыкнуть.

– Ну, справятся аллигаторы, – произнес он, но без особой веры. У проклятого пацана жизней по числу пальцев. Тот еще гребаный таракан.

«С другой стороны, тараканов я уже убивал», – добавил он про себя.

Цзин Цзян слезла с носа. В ее глазах стояли слезы.

– Я потеряла Тимберлейка, – плаксиво заявила она.

– Твое оружие? – спустя секунду сообразил Хук.

– Оружие? – повторила Цзян. – Оружие?! Тимберлейк был моим другом. Он был другом всей этой гребаной страны.

За плечом Хука, на острове, вспыхнул огонь.

«Охо-хо. Мы пробудили зверя», – подумал констебль.

И набросил на плечи драконью шкуру.

– Я потеряла Тимберлейка! – заорала Цзин Цзян. – А ты в переодевания играешься?!

Хук натянул на голову капюшон из Верна и подумал:

«Как пить дать, выгляжу здоровым, мать его, дьяволом».

– Слава Сатане, – бросил он. – Убью Верна по старинке.

И последовал за Пшиком за борт.

Вышло случайно – нет, не с бортом, тут он специально.

И не с убийством Верна, тут он был как иногда искренен. Из серии «даже, если это станет последним, что я сделаю».

О Сатане. Это он выдал несерьезно.

Ридженс Хук не поклонялся никому, кроме себя.

Верн сумел выдать трехсекундный поток.

Прицел малость барахлило, и сперва он срезал ирландский мох с линии кипарисов аж на Хани-Айленде, но в последнюю секунду пламя все-таки угодило в лодку Хука и оставило от нее и тех, кто мог на ней быть, лишь воспоминания. Одна секунда, может, и кажется чем-то незначительным, но не когда ты в огне, что, вероятно, подтвердила бы Цзин Цзян, если бы к тому моменту не сгорела. Справедливости ради стоит сказать, что Цзян не столько сгорела, потому что на последней секунде Верн малость запыхался, как часто с последними секундами случается, и температура значительно упала, а значит на самом деле Цзин Цзян скорее задохнулась из-за плавленого пластика, чем пропеклась. Не то чтобы это, конечно, ее хоть как-то утешило.

Пламя дракона – легкая смерть. А вот утонуть в коконе жидкого пластика?.. Не очень.

Верн продолжал, пока челюсти не начали высекать искры вхолостую, как пустая «Зиппо», а потом перевернулся на спину в грязи и поболтал конечностями, как будто хотел сделать болотного ангелочка.

Боди Ирвин, который хлопотал над Элоди, не смог промолчать.

– Верн, чувак, хорош. Меня тут вообще-то подстрелили, Элоди без сознания. Прекращай свои детские шалости. Ты меня хвостом лупишь.

– Будь благодарнее, Грин Дэй, – отозвался Верн, хотя хвост придержал. – Я твой хипарьский зад спас. И ты не умираешь, если что. Иначе уже б умер. Вон, вообще шум поднимаешь.

– Шум – это несколько предложений, что ли? – не согласился Боди. – Сам-то не особо помалкиваешь.

Верн фыркнул.

– Еще минуту назад ты меня боялся. Эх, какие были времена, уже скучаю.

– Ну, знаешь, пробитое тулово заставляет взглянуть на все с другой стороны.

Верн похлопал себя по животу, теперь впалому.

– С другой стороны, Грин Дэй? Это с какой такой стороны драконы не страшные?

– Страшные, Верн, но я тут больше беспокоюсь.

– Об Элоди? – прыснул Верн.

Боди пихнул дракона локтем.

– Иди на хрен.

– Огонь женщина, если питать страсть к вашему виду.

Боди убрал челку со лба Элоди, всмотрелся.

– Сейчас не время, Верн. Меня подстрелили. Ты почти в скелет превратился, а Элоди без чувств.

– Последи за ней тогда, – сказал дракон. – Сейчас, еще минутку, и я сгоняю за нашим пацаном.

Боди, как бармен, умел проверить общее состояние пострадавшего, так что вскоре с удовлетворением убедился, что хоть кто-то из них точно в ближайшее время не собирается умирать. Хотя матушке Пшика грозило красоваться с убедительного размера синяком и, наверное, даже наложить пару швов на переносицу.

– Видел, что с Пшиком? – спросил Боди дракона.

Верн приподнялся на локтях, размышляя о масле, которое наверняка еще осталось под лодкой, или натекло куда-нибудь лужицами, и если бы он проглотил бы пару-тройку кварт…

– Ушел под воду. А после меня немного отвлекли.

– Дык, а сейчас глянуть?

– Ага, определенно гляну, если ты перестанешь задерживать меня разговорами.

Боди не стал возражать. Он предпочел улечься рядом с Элоди и зажать собственную рану. Господь свидетель, он уже думал о том, как бы они так лежали вместе, но без дырки от пули и здоровенного синяка.

– Вот, думаю, и схожу посмотреть, – продолжил Верн, перекатываясь на живот. – Вернее, потащу эту старую тушу.

Но тащить ничего не пришлось, потому что Пшик и сам вынырнул из воды у разбитых досок причала.

– Мама? – позвал он. – Мам? Верн?

– Хе, – хмыкнул дракон. – Ты даже в круг доверия не входишь, Грин Дэй.

Затем он вяло поднял руку.

– Ага. Все живы, Пшик. Я их всех спас. Видел бы ты меня.