Артем Кочеровский - Глитч

Ямато сидел на полу и просматривал старые фотографии. С них ему часто улыбалась мать, а отец почти везде смотрел в сторону. Ямато был похож на него. Часто дети не считаю себя похожими на своих родителей, но Ямато было проще увидеть эту схожесть, потому как внешность его самого только начинала казаться своей. Его отец был высоким, с широким подбородком и армейской выправкой. Он предпочитал темные вязанные свитера и потертую синюю кепку с задранным к небу козырьком. «Она была учителем младших классов, а он — инженером на каком-то заводе по производству оптики», — вспомнил Ямато слова Сумико. Он перелистнул ещё несколько фотографий и остановился на той, где его отец обнимает за плечо мужчину в очках. Пленка была засвечена, и лицо друга Ямато не разобрал.

— Ты готов?

В комнату вошла Сумико. Она была в черном коротком платье с ромбовидным вырезом на груди, длинные рукава закрывали кисти до большого пальца, в ушах — серебряные серьги. Ямато поднялся, отряхнул брюки:

— Замечательно выглядишь.

— Раньше я постоянно злилась на отца из-за этих нарядов и хороших манер во время обычных семейных посиделок, — Сумико обхватила себя одной рукой за талию, а второй вцепилась в завитый локон. — А сейчас уже и не знаю… Всё-таки приятно иногда выглядеть как…

Ямато подошел и взял её за руку:

— Как красотка, приглашенная на званый ужин.

— Точно, — она улыбнулась.

— Я заказал машину к швейной мастерской.

— Почему не к дому? — Сумико свела брови.

— Прогуляемся.

Они вышли из дома и пошли, держась за руки. На город опустились сумерки, в окнах зажегся свет, притихли машины возвращающихся с работы мужей. Сумико сказала, что они давно не гуляли. Спросила, помнит ли он о той ужасной прогулке от её подруги, которая чуть не завершилась кошмаром. Она сломала каблук, они сели на автобусную остановку, и пока Ямато силился что-то придумать, в сотне метров впереди раздались выстрелы, осыпалось разбившееся стекло. На следующий день они узнали об ограблении ювелирного магазина. Сумико думает, что если бы не тот каблук, то они оказались бы в ненужное время в ненужном месте. Посчитала, что это был знак свыше, хотя очень быстро об этом забыла. Сумико удивилась: почему то, что иногда представляется откровением или кажется важнейшим событием в жизни, спустя время затирается в памяти и перестаёт иметь какую-либо значимость. Предположила, что люди слишком много времени проживают, уподобляясь инстинктам и вообще почти никогда не осознают: где они находятся и что делают. Ямато про себя подумал, что всё относительно. Ведь кто может знать, как и где правильно осознавать себя в настоящий момент? Что он делал сейчас? Шел по спальному кварталу Токио, прогуливаясь под руку с невестой? Спешил на встречу с её родителями? Являлся миллионной песчинкой в мегаполисе, проблемы которого — дуновение ветра на титановую плиту в сравнении с масштабами бытия? Или он был Ямато, который лишь делал вид, что всё это его волнует, тогда как он полностью был занят лишь тем, что следил за черным седаном с поцарапанным правым зеркалом, который настигал их подозрительно медленно?

Возле мастерской они сели в такси и через двадцать минут остановились у частного дома, огороженного ребристым серым забором. Ямато вышел и уронил ключи в траву, а после искал по карманам мобильный телефон. Такси уехало. Седан с поцарапанным зеркалом больше не объявился.

Ворота отъехали в сторону, господин Хаттори-сан встретил их на пороге одноэтажного, но построенного в традиционном японском стиле дома. Он был среднего роста, крепкий в плечах, с выделяющимся брюшком — ещё одним признаком достатка помимо дома и торчащей из-под навеса жопы седана бизнес-класса. Госпожа Хаттори был старшего своего мужа. На её вытянутом и красивом лице время оставило не разглаживаемые отметки. Морщинки собрались у глаз и на подбородке. Макияжем она лишь подчеркнула остроту скул, прекрасно понимая, что времени придется ещё долго и упорно трудиться, чтобы сделать её старухой. Госпожу Хаттори молодила её уверенность.

— Привет! — господин Хаттори поцеловал дочь и пожал Ямато руку. Рукопожатие было долгим и крепким.

— Может, ты его опустишь, папа?

— Да, да, да! — господин Хаттори пропустил Ямато в дом и похлопал по спине. — Проходи, Ямато, проходи!

— Добрый вечер, Хаттори-сан.

— Привет, Ями, — она пожала ему руку, а второй погладила по плечу.

Сумико скинула туфли, с облегчением на лице размяла ступни и уставилась на цветущую маму:

— Эй! Мам, я вообще-то тоже пришла!

— Привет, любимая! — мама обняла дочь и увела на кухню.

Хаттори-сан ускользнул в коридор, и Ямато ничего не оставалось, как пройти в открытую дверь гостиной. Внутри было просторно и богато. Горели две ночные лампы, а остальной свет давали расставленные на столе свечи. В тарелках лежали нарезки, овощи. В правильном порядке были разложены приборы. В ведерке с льдом лежала покрывшаяся капельками бутылка вина. На полке стояли фотографии. Ямато успел рассмотреть: свадебную; малышку Сумико на руках у родителей; белого лабрадора.

— Ями! — таинственным шёпотом крикнул господин Хаттори, заглянув в гостиную. — Пошли! Пошли, они пока там с духовкой возятся! Давай-давай!

Ямато пошел за Хаттори-саном, пожал плечами под заинтересованным взглядом выглянувшей с кухни госпожи Хаттори и оказался за запертой дверью в небольшом кабинете, напомнившем Ямато корабельную каюту. Каюту капитана. Там было много дерева, на стенах висели катаны и мушкеты. В углу — стол, под ним — черный сейф. Окно было завешено непроницаемыми ролл-шторами, а на стене висела картина какого-то художника с подписью золотой краской.

— Вот и настал этот день! — сказал Хаттори-сан и открыл ящик. — Держи!

Ямато уставился на протянутую ему сигару, покачал головой, на что господин Хаттори покачал головой в три раза увереннее. Ямато взял. Не успел он опомниться, как на столике возле минибара появились два стакана. Толстое дно закрыл прозрачный напиток.

— Табак люблю их, а вот алкоголю остаюсь верен своему, — сказал Хаттори-сан и сунул Ямато стакан.

— Эм…, - Ямато унюхал в стакане саке. — А что за день настал?

— День, когда твой отец мог бы тобой гордиться! — Хаттори-сан вскинул стакан, а затем опустил глаза в пол. — Наверное… Я так думаю… Ну, а кто бы не гордился?! Пей, давай!

Они выпили. Стакан исчез из руки Ямато, вновь наполнился, но к счастью, остался на столике. Щелкнула гильотинка, под носом провели толстой табачной скруткой, чиркнул барабанчик зажигалки, и Ямато ощутил теплую горечь во рту, от которой покалывало щеки.

— Пуф-ф-ф-ф! — господин Хаттори выпустил дым, отчего зигзагообразный пейзаж на картине поплыв в глазах Ямато ещё сильнее. — Ну как?