Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

— Артур… — раздался голос жены из кухни. Погодин отлично разбирался в ее интонациях. Обычно она так кричала, если случилось нечто особенное. Мужчина выскочил на кухню. Первое, что ему бросилось в глаза, — цвет волос любимой женщины. Сомнений нет. Говорят, что взрослые люди дальтонизмом не заболевают, это врожденная патология.

— Дорогая… ты — блондинка?!

— Тебе нравится?

— Да… очень… Но когда ты успела?!

— Удалила старую краску, пока ты спал! — Она дернула плечом, словно он задал неприличный вопрос. — Это мой природный цвет. Тут такое дело… Оказывается, у нас уже два дня отключены коммутаторы. Я только что обнаружила, включила…

— И что? Нам звонил президент?

Девушка не улыбнулась.

— Нет. Более сотни пропущенных, номера по большей части неизвестны. Но одиннадцать раз тебе звонил Го Мич…

Артур молча подошел к столу, налил полстакана виски и опрокинул неразбавленный напиток в рот. В животе растеклось горячее тепло.

— Он не оставил сообщение?

— Нет. Просто факт звонка, номер не заблокирован. Это значит…

— Это означает, что он хочет, чтобы я знал, кто звонил. Он надеется меня испугать.

— А ты?

Мужчина широко улыбнулся, хмурое лицо преобразилось, словно солнечный блик скользнул по мрачному лицу.

— Я не боюсь… Поехали!

Супруги наскоро оделись и выскочили на улицу. Впопыхах Артур вспомнил, что забыл на столе пригласительный билет. Он бегом вернулся домой, сунул билет в карман, и… замешкался возле информатора.

— Это простая проверка! — сказал он вслух и щелкнул закладку в разделе HR. Потом выключил информатор, закрыл дверь и спустился к жене. Он запросто мог проверить котировки в машине, но не хотел впутывать Ольгу в это дело. Ей и без того досталось за последние дни. Мужчина ввел программу, «порше» уверенно сорвался с места. Таймер показывал 11.14. В 11.32 они будут на месте. Лиловые вспышки салюта осветили ночной небосклон. Сегодня архитекторы нарисовали северное сияние. Сиреневые всполохи окрасили горизонт.

— Красиво… — неуверенно сказала девушка. Было непонятно, утверждает она или спрашивает.

— Ты помнишь червячка в том яблоке, которым нас угощали в «Иллюзионе»?

— Помню. И что?

«Порше» выскочил на мост, ледяная гладь залива темнела далеко внизу, как грязная простыня.

— Вот это было красиво…

— Червяк?! — Она вытаращила голубые глаза. За сутки брови начали отрастать, девушка заретушировала их черной синтетикой.

— Он был настоящий, понимаешь… — Мужчина глубоко вздохнул и закрыл глаза. Даже перед сомкнутыми веками упорно светились цифры 1050. Мертвая статистика утверждает, что прогнозы аналитиков сбываются на 98,7 процента. 1050 — котировки акций HR на вторник. И пустая, щемящая тоска…

— Приехали… — тронула его за рукав девушка.

Молодые люди подошли к украшенным резьбой дверям, Артур чуть помедлил и нажал кнопку звонка…

Гильдия Вечных и Избранных. Ассамблея

Веселье было в самом разгаре. Оркестр играл старые мелодии, официанты носились по залу, не успевая снабжать всех желающих напитками и легкими закусками, многоярусная хрустальная люстра сверкала как гроздья страз. На драпированных алой тканью стенах змеились черные размазанные тени.

Буа де Гильбер втолковывал что-то Шредеру. Раскрасневшийся от выпитого шнапса немец послушно кивал седой головой. На выцветшем кителе воинственно болтался Железный крест.

— Ваши идеи могут оказаться полезными нынешней молодежи, дорогой Фриц! — Маркиз силился перекричать грохочущий оркестр, на побагровевшей шее вздулись толстые жгуты жил. — А вы чем занимаетесь?! Вместо того чтобы передавать свой бесценный опыт управления народами и улучшения человеческой селекции, вы пьете, бездельничаете и проматываете вместе с плебсом нацистское золото!

Шредер протестующе поднял ладонь; на безымянном пальце сверкнул перстень с бордовым гранатом.

— Золото партии украл Борман! Всем это хорошо известно!

— Ну и сколько он там его украл? — усмехнулся Буа де Гильбер. — Неужели его личный интендант не приложил руку к сокровищам?

— Проще всего мочиться в бане и считать чужие деньги! — ввязался в разговор пьяный англичанин. Он только что вернулся с вечерники, проходящей на первом этаже. По его виду можно было смело утверждать, что человек на славу повеселился. Рыжие усы угрожающе стояли торчком, как у Сальвадора Дали, щеки рдели, голубые глаза сверкали.

— Вас никто не спрашивает! — отрезал маркиз. — Идите, развлекайтесь с этими смертными.

— Англичане… — презрительно процедил сквозь зубы Шредер.

— Нацист! — беззлобно огрызнулся Перкинс.

— Вот вы говорите — золото партии… — вернулся немец к прерванной беседе. — А сколько его вообще осталось, золота этого? Наш старейшина вытягивает все соки из членов Гильдии! Вы, я слышал, тоже замка-то лишились… — Он язвительно ухмыльнулся.

— Жадный мальчишка! — вспылил Буа де Гильбер. — Он нас всех скоро по миру пустит!

— Неполноценный славянин! — кивнул Фриц. Он схватил рюмку со шнапсом с подноса пробегающего официанта и залихватски выпил. Светлые глаза наполнились слезами. — Один мудрый австриец мог бы подкрутить этим наглецам хвосты! — Он сжал кулак и погрозил дирижеру.

— Фу, проклятье! Опять напился! — Маркиз с отвращением сплюнул. Тотчас подскочил официант, вытер с драгоценного пола скверну и немедленно удалился.

Возле самой сцены, на полу идиллически расположились госпожа Липкина и великий, но непризнанный поэт Жак Лурье. Гений был нечесаным и грязным, в длинном пальто и пестром шарфе, который он обмотал вокруг цыплячьей шеи.

— Прочтите что-нибудь еще, мой милый… — Черные глаза женщины наполнились влагой, сдавленный тесным корсетом бюст вздымался как волны в бурном море.

— Право, не знаю, что прочесть. Я нынче не в духе. Но, может быть, вот это…

— Волшебно! Вы — гений, Лурье! — Липкина похлопала в ладоши, допила вино из бокала, тоскливо огляделась по сторонам. — Черт возьми! Куда подевался этот красавец поляк?

— Убыли-с к месье Го Мичу-с! — гадко хихикнул Буа де Гильбер и щелкнул каблуками.

— Вы — грязный обманщик! — Женщина с отвращением посмотрела на маркиза. — И в следующий раз, когда будете красить губы, используйте современный макияж. Так вы похожи на стареющую проститутку-трансвестита!

Оркестр резко замолчал, напоследок звонко ударили барабаны, и воцарилась тишина. Громко икнул Перкинс. На сцене объявился Гом. На этот раз мужчина был одет в деловой костюм, его сопровождали двое таких же крепких молчаливых парней. Один дылда, другой широкоплечий блондин с длинными волосами, заплетенными в две тонкие косицы. Дылда держал на вытянутых руках поднос, крытый парчовой материей. Гом обвел собравшихся бесстрастным взглядом серых глаз и коротко, без выражения произнес: