Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

— Гаоляновая…

— А то какая ж еще? Ну, за Губана нашего?

Отпив вонючей, обжигающей горло водки, я вернул бутылку Деге. Он глотнул, фыркнул.

Несколько минут мы не разговаривали. Женщины с соседней скамейки, подозрительно косясь на нас, подхватили свои баулы и ретировались. Затем Дега проговорил негромко, глядя прямо перед собой:

— А знаешь, что хорошо?

Не предполагая, что именно он имеет в виду, я неопределенно пожал плечами.

— Что Губан первый раз в жизни наелся, — договорил мой кореш.

Пару секунд я не мог сообразить, как отреагировать на это высказывание. А потом рассмеялся. Рассмеялся и Дега. Мы хохотали громко и долго, гораздо дольше и громче, чем следовало бы, толкали друг друга локтями и опять хохотали под неодобрительными и опасливыми взглядами прохожих. Незамысловатая эта шутка точно встала щитом, дополнительно укрепленным нашим смехом, между нами и тем кошмаром, который нам пришлось сегодня перенести.

Дега смолк внезапно, словно подавился. Я машинально глянул в том направлении, куда смотрел он, и тоже замолчал.

— Вот же черт!

С противоположной стороны аллеи появились из зарослей разноцветных кустов пятеро. Давешний дядька-здоровяк и четверо парней, тоже довольно внушительного телосложения. Дядька небрежно ткнул в нашу сторону пальцем, бросил на Дегу торжествующе-злобный взгляд и вразвалочку удалился к павильончику.

Мы вскочили одновременно. Моя джага как будто сама прыгнула в руку из-за голенища. И Дега тоже успел выхватить свою. Мы не сговаривались, но точно знали, что будем делать дальше; опыт жизни в Гагаринке, как-никак… Парк этот нам незнаком, если побежим, скорее всего, заплутаем. А парни — местные. Вон как идут… Не идут даже, а надвигаются: молча, неторопливо, словно давая нам время сообразить, что к чему, и рвануть, пока не поздно. Наверняка они на это и рассчитывают — погнать нас сквозь парковые заросли подальше с глаз свидетелей. Значит, остается только одно — попытаться отбиться прямо здесь и сейчас. Если первую атаку выдержим, второй может и не быть, место все же не подходящее для разборок, людное…

Я и не заметил, как рядом оказался Макс. Буркнув:

— Что так долго? Ищи вас тут… — он зыркнул исподлобья на парней.

И спустил с плеча свой рюкзак. Держа его за лямки, качнул в сторону этих четверых.

Парни остановились. Попятились. Они больше не смотрели на нас, как будто и вовсе забыли о нашем существовании. Они не могли отвести взгляд от покачивающегося взад-вперед рюкзака, и на мордах их, враз посеревших, явственно читались страх и омерзение.

— Эй, ты чего творишь? — воскликнул один из них. — Псину убери!

— Братва! — взвизгнул второй, внезапно подпрыгнув. — Гляди! Гляди! У нее зубы по всей глотке! И язык раздвоенный!..

— Считаю до трех, — предупредил их Макс. — Если не уберетесь, спущу с поводка. Раз…

Ему не пришлось продолжать счет. Парни как по команде развернулись, бросились прочь и ворвались в заросли, с треском ломая ветви.

Я спрятал джагу. Сердце все еще колотилось. Дега сглотнул и с восхищением уставился на Макса.

— А можете меня такой штуке научить? — спросил он.

Макс на этот глупый вопрос даже отвечать не стал.

— Пойдемте пройдемся, — сказал он. — Разговор есть к вам. Серьезный разговор.

— Значит, так, — начал брахман, шагавший между мною и Дегой, заложив руки за спину. — Домой вам возвращаться нельзя.

— Это почему? — вырвалось у меня.

— Почему это? — искаженным эхом отозвался Дега.

— Почему? — повторил Макс. — Потому что Рыба пожрала Собаку. И все бы ничего, но на Собаку пала Тень Висельника, а Рыба была Поющей…

Дега раскрыл рот.

— Понятно, — зачем-то сказал я. — Меркурий во втором доме, Луна ушла… Значит, какая-то Аннушка уже разлила масло?..

Макс покосился на меня с удивлением.

— Какой начитанный молодой человек! — проговорил он. — Теперь это большая редкость. Только вот это никакая не Аннушка, это вы сами масло разлили…

— А мне не понятно! — заявил мой кореш. — Какая еще поющая Аннушка? Что за собака-висельник?

— А чего ж вы хотели? — сказал брахман, снова проигнорировав вопрос Деги. — Давайте по порядку… Во всем Заволжске только один ЛОПС и был, Агалай. То есть Леший. Сколько народу опечалится, узнав, что его больше нет? А?

— Много народу, допустим… — выдал очевидный ответ Дега. — Но мы-то здесь при чем? Мы его пальцем не тронули! Мы наоборот! Мы порченого завалили! И только потому, что случайно там оказались!

— Случайностей, детвора, не бывает. Всему и всегда есть своя причина, факт. Идем дальше. Старшаки ваши. Кто в Гагаринке не знал про конфликт с Чипой?

— Все знали… — пробубнил Дега.

Макс вдруг подмигнул ему:

— А перстенек-то куда делся?

Мой кореш замер. И попытался было ринуться обратно, но брахман остановил его:

— Чего еще придумал… Только хуже сделаешь, если шум поднимешь сейчас. Хотя хуже-то, собственно, уже не будет.

Я внезапно почувствовал, что у меня отяжелели ноги. А ведь прав он, брахман, шептун, лобстер… Как же я раньше обо всем этом не подумал?!

— Ну и что? Ну и что? — не сдавался Дега. — Все равно рано или поздно все во всем разберутся! Мы ведь правда ни в чем не виноваты!

— А кто виноват? — негромко спросил Макс.

— Порченый! — ляпнул мой кореш и тут же прикусил язык, сообразив, что сморозил глупость. И дураку ясно, что с порченого ни за что не спросишь и ни в чем его не обвинишь. Он же не человек, у него свободы выбора нет — так поступить или этак. Он… просто оболочка, лишенная всего, что составляет человека (мыслей, чувств, памяти), напитанная непонятной чужеродной энергией оболочка… Все равно что обвинять в убийстве плиту, упавшую с высоты и расплющившую кого-то… — То есть, получается, никто не виноват, — поправился Дега.

— Так не бывает, чтобы не было виноватых, — веско произнес Макс. — Людям всегда нужен виноватый. Людям без виноватых жить неинтересно.

Некоторое время мы молчали. Я заговорил первым:

— И что же конкретно вам ваши камешки показали? — спросил я. — Кто нас… того самого?.. Кто до нас скорее доберется? Копы или старшаки?

— Копы, — без колебаний ответил брахман. — Что для вас в этой ситуации, кстати говоря, — наилучший вариант. Отсидите, выйдете… К тому времени, глядишь, и подзабудут в Гагаринке ваши деяния. Вполне вероятно, что живыми останетесь… в конце концов.

— А… к какому времени… подзабудут? — осторожно осведомился Дега. — То есть долго нам сидеть придется? Про это вам ваши камушки тоже сказали?

— Этого я не видел — точного срока, — серьезно проговорил Макс. — Но, надо полагать, повесят на вас немало. И вашего, и чужого. Как копы работают, напоминать не надо, я надеюсь?

— А что делать-то? — спросил Дега беспомощно и жалобно.