Валерий Иващенко - Безумный аттракцион

— Открывалку у того гаврика вытащил, — сообщил Дега, — которого мы в подъезд отволокли. Тоже не видел, когда я ему карманы чистил? Ага! А ручка — это Анны Михайловны ручка. К ней трудно было подобраться. Изловчился только тогда, когда она половинку порченого на мушке держала. А вот еще… — Он добавил к кучке пистолетный патрон. — У товарища старшего лейтенанта спер. Из нагрудного кармана. Непросто, между прочим, было. Тем более что я ему вместо этого патрона другой положил, такой же.

— Зачем? — от удивления я даже о своей беде забыл. Ну, не совсем забыл, конечно…

— Как зачем? Это ж последний патрон был. В смысле, который для себя оставляют. Такой патрон брать никак нельзя… Вот я и поменял. Его патрон взял, а свой оставил. Копу-то все равно, а я дело сделал.

— Да зачем тебе вообще понадобилось эти дела делать? Опять клептомания твоя разыгралась?

— При чем здесь?.. Я же не для наживы. А для практики. Для развития навыков. Отец Федор наставляет: используй любую возможность, чтобы практиковаться, ставь перед собой самые сложные задачи. Я все верну… потом… при встрече… и при случае. Так, что тут у нас еще?.. — Он положил на пол розовый комочек жеваной жвачки, неплотно завернутый в истертую упаковку, и крохотный перочинный ножик, бормоча при этом: — Ну, это совсем легкотня… С мальков, когда они в нашей тачане оказались, можно было штаны снять и на головы натянуть, они бы и не почуяли. Сидели, разинув рты, таращились вокруг. А это вообще яйца выеденного не стоит, машинально увел… — Он достал очки на ремешке, те самые, сержантика очки, которые демонстрировал нам сегодня на кухне Однако. — А, вот оно, наконец!..

Дега протянул мне ладонь, на которой лежал маленький целлофановый пакетик, запаянный, вероятно, с помощью спички или зажигалки. Внутри пакетика виднелся засохший и уплощенный цветочный бутончик — когда-то белый, а теперь пожелтевший, напоминавший старинную брошь из слоновой кости.

— Я верну! При встрече! — поспешно повторил Дега. — Просто у нее в карманах больше ничего не было. Только пистолетная обойма, но ее она бы сразу хватилась. А это… в куртке, в потайном кармане, внутри… на булавку еще застегнуто. Тоже сложно было. Сложнее даже, чем с копом…

— Сегодня вытащил? — спросил я.

— Сегодня, да. Все — сегодня.

Что-то теплое разлилось у меня в груди. Будто я выпил хороший стакан гаоляновой. Я взял у кореша пакетик с цветком.

— А ты говоришь… — произнес Дега, собирая остальное барахло. — Не так она к тебе относится! Я ведь тебе завидую, Умник, — неожиданно серьезно сказал он, поднимаясь. — Зуб даю, завидую. Тебе и Ветке. Мне бы так повезло… Она ему сама все растолкует — про вас, я имею в виду. А тебе лезть не нужно. Забыл, что ли, как он прошлый раз с тобой побазарил? Ну что? Успокоился?

Я помедлил, прежде чем ответить. Прислушался к себе. Черт его знает, вообще-то… Хотя то, что стало легче, — это безусловно.

— Успокоился, — признался я наконец.

Закурить бы сейчас! Да нечего…

— Неужто отвыкать придется? — вздохнул и Дега, когда я поделился с ним этим своим желанием.

— Чем займемся? — спросил я.

Как-то странно и непривычно было задавать этот вопрос… Вот уже третий месяц я не произносил его ни в каких вариациях — занятия нам находились всегда, искать их нужды не было. Только сегодня мы из обычного графика выбились…

— А пойдем к нашим? — вдруг предложил мой кореш, неловко отводя глаза. — Не, конечно, можно и покемарить, раз уж такое дело… Или просто балду пинать до вечера. Только как-то… ну… непонятное ощущение. Все остальные пашут, хоть их никто и не заставляет, а мы валандаемся, как… не пришей кобыле хвост. Почему-то лохом себя чувствуешь, а по идее должно быть наоборот. Странно, да?

— Идем к нашим, — просто ответил я.

И облегченно улыбнулся.

Впрочем, забегая вперед, скажу, что спокойствия моего хватило ровно до вечера.

Это произошло внезапно, как выстрел в спину из темноты.

Мы с Дегой возвращались с ужина, повернули за угол, и каменный пол коридора, треснув, разверзся у меня под ногами, словно весенний лед.

Я замер на месте, пошатнувшись на ослабевших ногах. Дега, беззаботно треплющийся о какой-то чепухе, замолчал на полуслове и тоже остановился.

И они остановились — Ветка и Макс, шедшие нам навстречу.

Они так шли — Макс впереди, Ветка чуть отставала, поспевая за ним. Он смотрел прямо перед собой, а она все на ходу взглядывала ему в лицо, явно стараясь поймать его взгляд. Как побитая собачка в надежде на прощение… И глаза у нее были припухшие, покрасневшие, и кончик носа покрасневший. Плакала она, что ли, недавно?

— Привет… — выпалил я, от растерянности, наверно, слишком громко.

— Виделись вроде сегодня, — отозвался Макс.

Это был уже прежний Макс, каким я его помнил до того, как у нас с Веткой началось… Макс, уверенный в себе, безопасливо открытый, спокойный. И взгляд его светло посверкивал, как раньше. И не было в нем той угрюмой и больной враждебности ко мне, как два месяца назад в момент последней нашей встречи… Правда, нечто новое появилось во взгляде брахмана. Этакий оттенок непонятной отстраненной торжественности…

А Ветка ничего не сказала, потупилась.

— Чего на ужине не были? — нашелся, что еще спросить, Дега.

— Знаешь, как раньше говорили? Ужин отдай врагу.

— Как это? — не понял мой кореш. — Зачем?

— Вредно, мол, на ночь наедаться.

— Во житуха когда-то была! — восхитился Дега. — Наедаться, видите ли, вредно! Да не родился еще тот враг, которому бы я свой ужин отдал…

— Мы с Ветой позже перекусим… — Макс говорил вроде с Дегой, но смотрел на меня.

— При свечах… — вырвалось у меня.

Макс знакомо усмехнулся.

— Дурень ты, Умник, — сказал он. С веселым вызовом сказал, но все равно мелькнули в его голосе странные отрешенно-торжественные нотки.

— Вы… Ты больно умный… — хрипло проговорил я, чувствуя, как все же идиотски прозвучали мои слова.

Макс снова усмехнулся.

— Я пойду. — Он обернулся к Ветке, продолжавшей смотреть в пол. — Ты только не задерживайся надолго, ладно? Я жду тебя…

Ветка кивнула, не поднимая головы. Он мягко тронул ее за плечо и, склонившись, на мгновение коснулся ее рыжей макушки щекой. И шагнул нам навстречу. Мы с Дегой расступились, пропуская его.

— Я это… — сообразил наконец мой кореш. — Тоже того… Пойду, короче.

Он торопливо засеменил, беспрестанно оглядываясь, в направлении, противоположном тому, в котором удалился Макс.

И мы остались вдвоем с Веткой.

Она подняла голову. Ресницы у нее были мокрыми.

И тогда я по-настоящему растерялся. Меня вдруг придавило страшным пониманием, объясняющим все… И торжественность во взгляде Макса, и понуро виноватый вид моей Ветки… Какой, впрочем, к чертям собачьим, моей…