Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

Охранники, подгоняя Тереванта, спускались по внутренней лестнице ускоренным шагом. При такой встряске он охал от боли. По ходу пути залы богатой отделки сменились голыми стенами с облупленной краской – жилищами для работников и подсобными комнатами. Кое-где на Тереванта засматривались любопытные слуги, но потом отворачивались под суровым взором охраны.

Один сутулый батрак, бородатый мужик, шел своей дорогой навстречу им, неся охапку садовых инструментов – лопаты, вилы и механическую лейку с разбрызгивателем. На лицо мужик показался Тереванту вроде знакомым, только не сразу вспомнилось, кто это. Вместе с этим бородачом они ехали из Хайта на поезде, уже много недель назад. Он был наставником двух хорошеньких девушек и уснул тогда с газетой в руках.

Лемюэль.

Пройдя под арку, охранники угодили в западню. Бородач двинул одного лопатой по затылку. Когда повернулся второй, сработал разбрызгиватель, пшикнув в лицо пыльным облачком – и лицо стражника, как гнилое яблоко, увяло, провалилось и съежилось его выедала мертвопыль. Теревант, сгибаясь от рвотного спазма, отступил и прикрыл нос со ртом.

Батрак отодрал фальшивую бороду, под ней оказалась привычная ехидная ухмылочка Лемюэля.

– Не голосим, топаем за мной.

Лемюэль погнал Тереванта по перепутьям дворцовых кладовок.

– Услуга от Бюро, – шикнул он. – Мы вас покамест куда-нибудь законопатим, целее будете.

– А что с Лис?

– С ней все как надо. Ее слушаются и король, и патрос – и оба играют как по нотам. Союз Хайта и Церкви окреп. Корона не сможет обвинить в вашем похищении Церковь. А Лиссада будет все отрицать, крыть вас последней сволочью, убившей ее мужа. – В голосе Лемюэля звучало восхищение. – Я же советовал вам проваливать из этого города ко всем чертям. Надо было меня слушать.

– Это же ты мне врезал! На Фестивале. Ты меня вырубил!

Лемюэль закатил глаза.

– Да не я, а посольские от Даэринта. Из его кружка приближенных.

Лемюэль поддерживал достаточно скорый темп, чтобы раны болезненно мешали Тереванту двигаться, и явно об этом знал. Агент покосился, не пряча любопытства:

– Так это вы убили его? Посла?

– Нет.

– А я бы убил, стоило б только ей меня попросить. – Он пожал плечами. – Уходим через сад.

Тяжелую дверь запирал надежный замок, но у Лемюэля при себе был ключ.

– Живее, – бормотнул Лемюэль, направляя Тереванта под завесу деревьев. Выбрав маршрут подальше от фонарей и свечей, он вывел их на тропу, скрытую высокой травой и кустарником. Воздух перенасыщен непривычными запахами: медовая сладость цветов причудливо переплеталась с вонью горелого сала из трупных шахт. Их бегство было настолько внезапным и стремительным, что смахивало на сон. Будто Теревант забыл во дворце немалую часть своей души, и за Лемюэлем плетется его опустошенное, израненное тело.

За деревьями проглядывала древняя садовая стенка из камня, оплетенная плющом. Полуразрушенный забор и вывалившиеся камни поросли мхом, а сад ниспадал вдоль ограды по зеленому склону.

– Там будет вход в упырьи туннели, – сказал Лемюэль. – Уйдем под землю.

Они нырнули в более густую, темную часть садов, где над затененными клумбами нависали плакучие ивы. Лемюэль замедлил ход, радуясь, что им удалось скрыться с глаз. Теревант немного постоял, опирясь о дерево – переводил дыхание. Он оглянулся на темнеющий массив дворца – верхние этажи по-прежнему четко вырисовывались на фоне огненного заката. Он поискал окно комнаты, в которой разговаривал с Лис, но откуда ему знать, где оно и на эту ли сторону выходит. Последние лучи солнца, сверкая на блестящей крыше, творили в воздухе призрачные наваждения. Он заморгал – в небе на короткий миг будто проступили смутные контуры. Внезапно повеяло грозной мощью. Возникло ощущение, сходное с тем, что было при Эскалинде, на подступах к вражеским храмам. Хранимые Боги здесь, совсем рядом. Так близко, что даже Теревант способен их почуять.

– Двигай, – зашипел Лемюэль, – идиотина! Туннель уже вот он!

Лемюэль дернул его за локоть, увлекая вниз, на очередную тенистую дорожку в окружении цветов.

– Постой, – сказал Теревант. Он видел, что что-то не так, где-то поджидает опасность, – но не сразу сообразил, в чем именно она заключается.

Стояли сумерки, а все цветочные бутоны раскрыты. Он присмотрелся к одному из цветков, и тот взглянул на него в ответ.

В серединке каждого соцветья проклевывалось по человечьему глазу. Один и тот же глаз в каждом из тысячи цветов.

– Святая, – произнес он. Попытался произнести. Вдруг в ту же секунду цветник заглотил Лемюэля. Руки – одна и та же рука много раз – выпростались из травы и тянули агента вниз. Теревант уцепился за его пояс, рванулся назад, на каменистый песчаник, выдергивая Лемюэля из смертоубийственной флоры.

– Назад, – крикнул Лемюэль, – в карету! – Хайтский экипаж стоял по другую сторону забора. Пистолет агента гаркнул, бутоны взорвались дождем кровавых лепестков. Они понеслись обратно, к карете – освободиться из-под стражи не вышло. Пред божьим гневом трения между Бюро и Домами отброшены.

Неусыпные услыхали их крики и тут же рванули на помощь. Мечи наголо, боевой клич Хайта наполнил воздух свинцовой тяжестью. Оба воина-скелета вскарабкались на садовый забор со сверхъестественной ловкостью мертвых. Теревант на бегу разглядел, как двое неусыпных стоят наверху и осматривают подлесок, подобно часовым у бойниц Старого Хайта.

Взъярилась молния – с небес или с крыши дворца, Теревант и не понял – и один из неусыпных сразу был испепелен ее вспышкой. Осколки костей ливнем разлетелись по цветам. Второго – вторую – ударной волной перекинуло за стену, тяжело швырнуло в кусты. Она попыталась бежать, но молот Вещего Кузнеца догнал ее. Взмах невидимого бойка сшиб неусыпную наземь, расколов череп. Она попыталась встать, и незримый молот ударил снова, вбивая ее в гравий дорожки. А потом снова – и снова, и снова.

Теревант хотел броситься к упырьему туннелю, на который указывал Лемюэль, но из теней сада повыскакивали новые убийцы. Двое приблизились к Тереванту с разных сторон, достали пистолеты, но не открывали огонь. Естественно – мертвым он опаснее живого. Вместо этого его отрывисто двинули в грудь, прямо в перебинтованную рану, и воздух вылетел из легких. Он споткнулся, и его взяли под руки.

Третий схватил Лемюэля, с легкостью его пересилив. Вытащил меч, и жестокое белое пламя заплясало на кончике, распугивая тени. Лемюэля покинула боевитость – нет надежды выстоять и против одного святого Хранителей, не говоря о двух.

Или трех.

На тропинке показался Синтер, толкая перед собой кресло на колесиках. В кресле сидела Сильва Даттин, укутанная в одеяла. Голову она запрокинула набок. Из уголка рта стекала полоска слюны; на коленях, примотанный к креслу, лежал меч.