Гарет Ханрахан - Святой из тени [litres]

– Проклятье! Не вздумайте мне сказать, что вы позволили-таки скелетам вмешаться! – выругался Синтер. И харкнул в сторону дымящегося кратера.

Сильва что-то простонала, но не заговорила. Синтер вытер ей рот, смахнул слюни в маленький хрустальный фиал и убрал его в карман.

– Нынче она ходит под себя благодатью, наша милая Сильва. Глотнешь, Лем? Бьюсь об заклад, вылечит любые раны. – Он размашисто подступил к Лемюэлю. – Вот только не эту, хер ты хайитянский, безбожная тварь!

Меченосный святой вогнал лезвие в грудь Лемюэля. Оно вошло с ужасающей легкостью, настолько, что разрезало кости столь же беспрепятственно, сколь кожу с плотью. Священный огонь сжигает быстро. Даже его последний вскрик и то оборвался.

Синтер повернулся к Тереванту:

– Лемюэль был из местных честолюбивых пацанов. Этого говнюка кто только не перекупал за две полушки. Даэринт, Лиссада, Вант… даже мне попытался однажды продаться, мразишка. – Синтер взмахнул трехпалой рукой, отгоняя вонь горелого тела. – Ни за что не потерплю вероломных. Что заслужили, пусть то и жрут.

Сильва громко закудахтала – похоже, смеялась.

Тот факт, что Синтер не убил Тереванта на месте, подразумевал, что контрразведчик намерен использовать его живым. Например, выдать по договоренности Хайту, скрепляя союз между Хранителями и Короной.

– А кому верен ты, Синтер?

– Всеблагой Церкви, – сказал Синтер. – Боги на своем месте, я на своем, и нехер хавальник разевать на наш порядок. Ай, не переживай ты – Лиссаду Эревешич никто не тронет, хотя за вашей выходкой, естественно, стоит она. Дадим ей союз – только на наших условиях, без этой идиотской куклы, хайитянского короля. Парламент будет нашим. Город будет един и священен. Пора уже кончать все эти глупости. Келкину тоже пора . – Он пнул обожженные останки Лемюэля, как будто мертвым у его ног нечаянно оказался не тот враг.

До входа в упырий туннель подать рукой. И вместе с тем невообразимо далеко. Святые умели двигаться гораздо быстрее него, а еще быстрее летят их пули. Они его могли вылечить, а могли и убить, а потом подождать, пока он вернется назад неусыпным. Беги не беги – все дороги ведут в одно и то же место. К позорному возвращению на Хайт. Его заклеймят как злодея, братоубийцу. Последнего из рода Эревешичей, дурака, на котором отдохнула природа.

– Здесь мы закончили, – проговорил Синтер. – Поместите Эревешича обратно в его покои. Пошлите весть принцу Даэринту, что завтра утром мы доставим пленника сами.

Двое взяли его под мышки. Их ладони жесткие, как оковы.

Подле Синтера возникла цветочная святая. Руки в красных пятнах от крови, и в зеленых – от сока из раздавленных стеблей.

– Он, патрос, зовет вас. Наверх, во дворец, – выпалила она, в спешке глотая слова. – Что-то назревает. Он сказал… сказал, что «Великая Отповедь» вышла из порта.

– Кто был замечен? Какие боги? – пристал к девчонке Синтер, хватая за плечи. Она вздрогнула от прикосновения. – Это Ишмира? Ульбиш? Лирикс? – Девочка в смятении замотала головой.

На Священном холме собирается, густеет божественность. В вышине над садом волнуются и текут облака, образовывая непомерные фигуры, что, казалось, склоняются к земле, будто слушают.

Синтер заозирался по сторонам, схватил из-под оплетенной плющом арки декоративный фонарь и всучил его одному из святых.

– Проси Нищего Праведника наставить тебя на путь, сука, истинный! Давай скорее, кто там у них? В которого придурка метит Келкин?

Святой неуклюже поднял фонарь. Светильник не воссиял лучом откровения. Какое бы чудо ни надвигалось сейчас на них, оно не из желанных для Синтера. Теревант напрягся в руках пленителей, но те чересчур могучи, не высвободиться. Присутствие богов даровало им нечеловеческую мощь, и сейчас, этим вечером, боги сильны как никогда.

Сильны как никогда. Здесь, при своих храмах.

Что там вычитала Эладора в записках с явочной квартиры на Гетис Роу? Он вспоминал некрасивые, подчиненные голой целесообразности фразы. Будто если из описания действия не выбросить все величие и загадочность, оно не сработает…

– «Чтобы обеспечить полную аннигиляцию эфирного узла, необходимо достичь локального максимума божественного присутствия», – громко произнес Теревант.

Синтер уставился на него:

– Чего?

– Один из документов Ванта. В нем описывались божьи бомбы. Какая-то военная разработка. Их идеальная цель – большой храм, полный святых. Все боги собраны как на ладони.

Синтер застыл.

– Келкин не станет. Куда ему, хер посмеет.

Хватка святых обмякла, и Теревант смог пожать плечами:

– По мнению Бюро, он на такое способен.

– Нас предали! – верещит Сильва с кресла. – Он задумал ударить по нам!

Неожиданно растеряв уверенность, святые смотрели на Синтера, ожидая его руководительства. Воздух в саду неествественно тих, будто небеса затаили дыхание. Неужели Келкин их предал? Неужели город обратил против них свое самое грозное оружие?

Синтер стоял между ними как человек, который уже знает, что в него попала пуля, но пока еще не чувствует боли.

На минуту Теревант опять оказался на взморье у Грены. Чайки кружат перед мысленным взором над пустой, безбожной долиной. Там же видны и другие фигуры – доспешный рыцарь с мечом из огня, женщина в венке из цветов. Два тощих силуэта ковыряют ил, раскапывая обломки металла – при этом один из них светит фонарем. Хранимые Боги рядом, и даже Теревант способен к ним прикоснуться. Беззвучные фигуры заходят в прорехи его памяти, пробуют на ощупь прибрежный песок.

А потом…

– Разбегайсь! Врассыпную, говно бестолковое! – Синтер набрасывается на своих новоиспеченных святых, расталкивает их, осыпает богохульнейшей бранью. Неистово поносит богов. Срывает с себя знак Хранителей, отшвыривает, втаптывает в грязь. Если бы мог, он спалил бы храмы, отрекся от короля, выгнал паству взашей. Все, что угодно, только бы раздробить сгусток божественной силы над этим холмом. Все, что угодно, только бы хоть немного вывести Хранимых Богов из-под летящей божьей бомбы.

Сильва валится навзничь, выпадая из кресла, но невидимые руки подхватывают ее. В минуту левитации ее голова так и мотается на обмякшей шее, зато правая рука становится крепка, как башня, и воздевает меч к райским кущам.

И кущи отвечают ей.

Молния грохочет с небес над Священным холмом, озаряя полыханьем весь город.

Шпион сидел и ждал в пустой допросной. За стенами комнаты тюрьма ходила ходуном, надзиратели носились туда-сюда, алхимики с чародеями суетились со своими устройствами.

Даже сквозь толстый камень старого форта шпион чувствовал круговорот сил. Словно под изнанкой этого мира завращались огромные невидимые шестерни и приводы, сцеплялись зубья валов. Алик представил, как Эмлина перемалывают эти валы.