Екатерина Белецкая - Холод

— О чем думаешь, Ит? — спросила Эри. Несколько минут они со Скрипачом поменялись местами, Скрипач перелез на заднее сиденье, а Эри — на переднее.

— Обо всём подряд, — признался Ит. — От Бастет до Терры-ноль. А ты?

— А я о том, что мне было сказано, — призналась Эри. — Эти два разговора, один в кафе, другой у дома.

— И что у тебя получилось?

— Оба раза я говорила с Феликсом, — Эри помедлила. — И оба раза он говорил мне весьма странные вещи.

— Странные для Берега, или странные вообще? — уточнил Ит. — По-моему, на Берегу в принципе нет ничего обычного.

— Странные вообще, — Эри расстегнула куртку. — Ит, приоткрой окошко, чего-то жарко становится. Первый раз мы говорили о книге, которую я так и не начала писать. Про спящих. Знаешь, он тогда сказал мне одну вещь, которая мне немного не понравилась. Тогда я промолчала, но сейчас мне кажется, что зря.

— И что же он сказал?

— Дословно не вспомню, разве что в общих чертах. Например, главное правило: никому, ничего, и никогда не нужно. Ты потратишь на какое-то дело все свои силы, будешь кричать, умрешь, растратишь себя, а люди пройдут мимо, и даже этого не заметят. Ты хочешь такой судьбы для себя?

— То есть не нужно ничего делать, чтобы что-то изменить, а главное — это заниматься собственной судьбой и своими делишками? — Ит, кажется, удивился. — Когда ты рассказывала, я не обратил на этот момент внимания.

— Когда я говорила с Феликсом, я тоже не обратила, — вздохнула Эри. — Но теперь мне этот момент уже не кажется таким безобидным. Теперь мне кажется, что Феликс для чего-то пытался меня… осадить? Остановить? Отговорить от задуманного? Но для чего ему это было нужно?

— А второй разговор? — Ит задумался. Нет, не сходится. Ничего не сходится, и ничего не получается.

— Второй был у моего дома, он тогда сам пришел, — Эри поморщилась. — Он тогда много всего говорил, но, как я теперь понимаю, важной была только одна его фраза. Дословно «не существует на свете кувшина, который ты не смогла бы перевернуть», а еще — что он умеет отличать бесконечное от конечного. И, знаешь, я сейчас поняла, кажется. Видимо, я чем-то сродни этой Бастет. Она нам говорила «ставший миллионами». Может быть, мы тоже… ну, похожие существа, и поэтому всё вот так получается?

Ит недоверчиво покосился на неё. Эри сидела, глядя прямо перед собой, и, кажется, пыталась понять смысл сказанных ею же самой слов.

— Вот только про кувшин не очень ясно, — призналась она. — Что нет на свете кувшина, который я не смогла бы перевернуть. До сих пор не пойму, это намек на то, что я косорукая, или на что-то ещё?

Ит рассмеялся.

— Добрая ты, — произнес он наконец. — Я бы обиделся, вот честно. А что сказал — не знаю. Мутная какая-то аналогия. То ли намек на какие-то твои скрытые возможности, то ли попытка польстить. А может, и то, и другое.

— Но Бастет сказала, что это ответ, — напомнила Эри.

— Ты веришь ей на сто процентов? — посерьезнел Ит.

— А ты нет?!

— А я нет. Хотя вроде бы у неё не было причин лгать нам…

Первые два дня дороги только и говорили о том, что услышали в музее. Строили какие-то версии, делились догадками, спорили. Но постепенно разговоры как-то незаметно сошли на нет. То ли потому что каждый вынес из этих откровений что-то своё, то ли потому, что слишком многое так и осталось непонятным и недосказанным.

Саб на пару дней сделался мрачен, задумчив. Скрипач пытался его расспрашивать, но Саб отделывался от него короткими фразами, или вовсе переводил тему на нечто незначительное и обыденное. Становилось понятно: Саб что-то для себя решил или понял, но говорить точно не будет, и пытать его бесполезно.

На четвертые сутки путешествия — ехали неспешно, окольными путями, и дорога грозила растянуться на неделю — сделали остановку в какой-то заброшенной деревне. Всем хотелось передохнуть, помыться, выспаться, наконец, а деревня оказалась очень удачно расположена, недалеко от проселка, по которому они сейчас ехали, но вдалеке от крупного села, до которого, судя по карте, было километров пятнадцать.

Выбрали дом, загнали машину в неприметное местечко, подогнали модуль с «Горизонта» — уж если мыться, то мыться с комфортом. Первым в модуль попросился Саб, уж очень он соскучился по теплой воде, следующей на очереди была Эри. Остальные, пока суд да дело, решили пройтись — Кили углядел в центре села полуразрушенную колокольню и захотел посмотреть. Гала, разумеется, вызвалась идти с ним, Ит и Скрипач тоже решили присоединиться. Сэт остался, он о чем-то захотел потолковать с Эри.

— Тут уже совсем весна, даже земля просохла, — радовалась Гала. Вместе они вышли на широкую улицу, местами заросшую кустами и бурьяном, и отправились в сторону колокольни. — Теплее, чем у нас. Гораздо теплее.

— Да, да, — согласился Кили. — Подождите-ка секунду…

Он отошел куда-то в переулок, и через короткое время вернулся. В руке он держал букетик из крошечных желтых цветочков, который протянул Гале.

— Тебе, — сказал он. — Нравится?

— Мать-и-мачеха, — Гала улыбнулась. — Конечно, нравится. Мне никто и никогда не дарил цветов, Кили.

«Мы здесь сейчас лишние, — подумал Ит. — Уйти, что ли?»

— Ит, я чего-то есть захотел, — тут же выдал догадливый Скрипач. — Пойдем, перекусим?

— Попозже пойдете, — запротестовал вдруг опомнившийся Кили. — Мы ведь хотели посмотреть колокольню, верно? Посмотрим, и пойдете.

Тактичный. Ит улыбнулся. Ладно, сыграем в эту игру, тем более что несложно. Но надо было как-то догадаться, наверное.

Догадаться о том, что это — свидание…

До колокольни, стоявшей отдельно от почти совсем разрушенной церкви, добрались минут за десять. Походили вокруг, посмотрели. Развалины и развалины, ничего примечательного. На стенах — едва заметные остатки росписи, груды битого кирпича под ногами, сухой прошлогодний бурьян в человеческий рост.

— Очень странно, — протянул Скрипач. — Вот уж чего не ожидал увидеть, так это церковь в таком состоянии. Они тут все, мягко говоря… хм… ухоженные. Почему же здесь вот так?

— Кили, поймаешь, если упаду? — вдруг спросил Гала. Не дожидаясь ответа, она легко запрыгнула на груду кирпича, встала на цыпочки, и провела ладонью по пыльной штукатурке.

«Геронто, — с тихой радостью подумал Ит. — Уже сейчас она ушла в возраст меньше тридцати. Значит, у нас получилось».

— Что там? — спросил Кили, на всякий случай подходя поближе.

— Ну, конечно! Ахракас и Аугани! Вот почему этот храм разрушен, — Гала оперлась на руку Кили, и спрыгнула вниз.

— Чего? — не понял Скрипач.

— Это святые такие, Ахракас и Аугани, и этот храм был, видимо, посвящен им, — объяснила Гала.

— И кто же они такие? — с подозрением спросил Скрипач.