Сергей Шкенёв - Каникулы принцессы Илии [СИ]

Внук, правда, в единственном числе, и правнуков ждать ещё не скоро, но разве это проблема? Объекты для недовольства можно найти где угодно, вот как сейчас:

— Эй вы, болваны, голову куда дели? — прикрикнул граф на двух бойцов, за ноги волокущих к реке безголовый орочий труп. — Потеряли?

— Не нашли, ваше сиятельство! — бодро доложил один из вояк. — Орки, они живучие, так безголовый и бежал, покуда не свалился.

Врёт, понял маршал. Просто побрезговали тащить в руках отделённую от тела орочью башку, и наверняка запинали её куда-нибудь подальше в кусты. Непорядок — она протухнет и завоняет, болезни заразные пойдут, а эпидемии некоторых болезней будут пострашнее любого нашествия.

— Доложите сотнику, что я вам обоим сделал выговор. Один пусть остаётся тут, а второй пусть отправляется на поиски головы. И в воду! Вода всё смоет! Понятно вам, бездельники?

Седоусые бездельники, чьи доспехи сегодня украсились свежими вмятинами и царапинами от орочьего оружия, понимающе кивнули. А что тут такого непонятного? Начальник по должности обязан выражать недовольство подчинёнными, а такой большой начальник, как старый граф Вольф, обязан вдвойне. Тем более, действительно виноваты. Так, слегка… Но не закладывать же сотника, предложившего складывать отрубленные части тел в отдельную кучу, а потом перетаскивать их к реке на больших пехотных щитах?

— Будет исполнено, ваше сиятельство!

Маршал махнул рукой, отпуская вояк, и дал коню шенкелей. Объехать нужно всё поле боя, и везде требуется хозяйский пригляд. Вон там трофейщики работают, загружая в телеги немудрёную, но многочисленную добычу. Всё пойдёт в дело, любая медяшка, любая железяка, любая бронзовая пластинка, любой клочок ткани или кожи. Даже засаленные юбки людоедов станут потом деталями конской упряжи, обивкой щитов, непромокаемыми тентами армейских повозок. Оружие, естественно, на переплавку и перековку, даже если оно в приличном состоянии. Да, изредка и такое попадается, но приличный человек не возьмёт в руки не прошедшую очистительный огонь кривую саблю людоеда. И прошедшую не возьмёт, потому что с детства приучен владеть благородным прямым мечом.

Особо циничные и рачительные государственные деятели (не будет показывать пальцем на королевского казначея) предлагали обрить трупы орков налысо, чтобы использовать жесткую шесть в хозяйстве, но этому ещё на вчерашнем военном совете воспротивилась Её Императорское Высочество принцесса Илия, обозвав непонятными фашизмами и нацизмами. Маршал тоже не поддержал идею, но по другим причинам. Вот если бы шевелюры у людоедов были мягкими, то… А что такого?

Хранитель печати вообще хотел заморозить дохлых дикарей для последующего откорма свиней, но вслух озвучить это не решился, только посоветовался с маршалом тихим шёпотом. Тоже хорошее решение, особенно если потом тушёную свинину в плотно закупоренных горшках продать за пределами королевства, только дохлых дикарей хранить негде. Единственных маг льда погиб в приграничном сражении, ледники и погреба уже забиты провизией, а обращение с подобными вопросами к принцессе Илии может пагубно отразиться на здоровье.

Вот и приходится сваливать трупы в полноводный Вааль на радость рыбкам и раком. Те, кто живёт ниже по течению реки, вряд ли будут рады проплывающим мимо них подаркам, но тех после нашествия вряд ли много осталось. А если остался, то счастье от жизни пересилит мелкие недостатки вроде дохлых людоедов.

— Ваше сиятельство! — через охрану к маршалу пробился один из чиновников казначейства, обряженный по причине военного времени в старинные доспехи не по размеру. То и дело поправляя сползающий на нос шлем, чиновник доложил. — Уже семнадцать тысяч триста тушек выбросили в реку, ваше сиятельство. Это только порубленные и заколотые, к подсчёту обгоревших ещё не приступали.

— А зачем вообще вы их считаете? — удивился старый граф.

— Для истории! — последовал гордый ответ. — Потомки прочитают в летописях о наших героических деяниях, и поразятся величию и масштабности победы. Ещё никогда такого не случалось, чтобы целиком уничтожили орочью орду.

— А не маловато семнадцати тысяч для величия?

— Обгоревших не менее пятнадцати, ваше сиятельство. Ещё тысяч пять утонувших в Ваале посчитаем.

— Всё равно мало.

— Вы так думаете? — чиновник снял шлем и почесал вспотевшую лысину. — То есть, нам стоит проявить некоторую гибкость в подсчётах?

— Несомненно, — кивнул граф. — Чем больше насчитаете, тем выше гордость потомков. Меньше ста тысяч записывать стыдно.

— Круглой цифре не поверят, ваше сиятельство. А вот девяносто семь тысяч…

Чиновник поклонился и убежал куда-то, размахивая толстой книгой в одной руке и шлемом в другой. Глядя на его сияющую лысину, можно было предположить, что к вечеру потери орков дойдут до ста пятидесяти тысяч, а к завтрашнему утру и до двухсот. В летописи попадёт цифра в полтора миллиона только сгоревшими и порубленными, а про утонувших скажут коротко — неисчислимое множество.

А что такого? Пятилетней давности пограничная стычка со Свазилендом под пером хроникёров уже превратилась в эпическое многодневное сражение с горами трупов, реками крови, и недельным преследованием наголову разбитого и бегущего в панике неприятеля. Никого не волнует, что в том недоразумении с обеих сторон было всего лишь по десятку раненых. Истории не нужны сухие факты, ей требуются положительные примеры для правильного воспитания подрастающего поколения. Кстати, участники той стычки теперь сами уверены в грандиозности прошедшей битвы, и охотно делятся воспоминаниями.

— Парад! — озвучил маршал появившуюся мысль. — Столице и народу нужен парад победителей!

Граф мысленно представил стройные колонны закованных в броню латников, грозно чеканящих шаг под восхищённые крики праздничной толпы. Взлетающие в воздух чепчики, букеты цветов под копытами рыцарских конец, многообещающие улыбки доступных и не очень доступных дам, телеги с залитыми кровью врага трофеями…

Представил, и плюнул на землю. Промахнулся, попав на сапог ближайшего телохранителя. Ага, как же, стройные колонны… Эти дармоеды с ушибленными войной мозгами уже к вечеру наберутся так, что наутро их стройными колоннами можно будет повести только на опохмел. Недаром трофейщики стыдливо маскируют связками орочьих копий подозрительно булькающие бочонки. Бороться бесполезно — священной традиции ужраться в хлам после победы уже несколько тысяч лет, и любой на неё покушающийся будет выглядеть в солдатских глазах еретиком, богохульником и святотатцем. Если только… хм… почему бы нет?

— Клаус!

— Я, ваше сиятельство! — откликнулся начальник охраны.