Сергей Шкенёв - Каникулы принцессы Илии [СИ]

— Пристрелку начали.

— Рановато, — пожал плечами Демидов. — Да и пусть стреляют, всё нам меньше достанется.

Действительно, орудия с длиной ствола в тридцать калибров никак не способны стрелять на такие дистанции, и всплески недолётов вставали чуть ли не в версте по курсу ниппонского крейсера. Но при его скорости скоро можно ожидать накрытия, а чёртов узкоглазый командир и не собирается маневрировать, сбивая прицел. Впрочем, пока ещё рано о чём-то говорить.

— И эти туда же! — с досадой прокомментировал Руднев выстрел баковой пушки ниппонского крейсера. — Драть их некому, и мне некогда!

На ацтекском броненосце между трубами вспыхнуло маленькое солнце, и он окутался паром. Молчавший доселе главный артиллерист Ульянов нервно снят фуражку и промокнул платком лысину:

— Чем они лупят, господа?

— Божьим гневом, Владимир Ильич, — хохотнул Руднев. — Попросили богиню Аматерасу, и та снизошла к молитвам. Вашим бы мазилам так молиться!

Ульянов, как человек глубоко верующий и приходящийся внучатым племянником нынешнему патриарху, поморщился от нарочитого вольнодумства Руднева, но мысленно пообещал себе расспросить ниппонского командира на предмет особенностей совмещения молитв и стрельбы на сверхдальние дистанции. Не просто так же они попали первым же выстрелом? Да и обычный шестидюймовый снаряд так не взрывается.

— А ведь это, господа, флагманский «Вицлипуцли», — пригляделся старший офицер. — Характерная окраска бликует на солнце.

Над привычкой ацтеков красить флагманы золотой краской не потешались разве что корабельные коты, но Солнечной Земле было наплевать на мнение каких-то там белокожих дикарей. Богато? Говорит всему миру о величии державы? Вот, это именно то, что и нужно! И вообще военная наука ацтеков является самой передовой! Кто в этом сомневается, того на жертвенный алтарь к мудрым жрецам с добрыми лицами и обсидиановыми ножами.

Ацтекские броненосцы разделились, намереваясь взять ниппонский крейсер в клещи, и за их массивными тушами стала хорошо заметна разнообразная мелочь вроде миноносок, рыскающих на месте исчезновения потопленных самодвижущимися минами кораблей. Но они вряд ли кого найдут — при детонации погребов чудес не случается.

Вновь встали столбы уже близких недолётов. Флагманский «Вицлипуцли» ощутимо сбросил ход, но тоже с азартом лупил по спешащему навстречу «Миядзаки».

— Минут десять и пойдут накрытия, — главный артиллерист опять промокнул лысину. — Может быть, чуть меньше.

Демидов покачал головой в бессильном понимании того факта, что «Миядзаки» обречён. Собственно, даже вместе с «Печенегом» и остальными сингапурскими стационерами он тоже не имел шансов на успех. Хотя…

— Мины пошли, — разглядел глазастый старший офицер. — Кстати, господа, а почему ниппонцы до сих пор не ставят подводные аппараты? Один осколок… и пишите письма.

— Традиции, — ответил Рудневу Ульянов. — Тем более они утверждают, будто подводные минные аппараты отжирают целый узел скорости.

— Какой бред вы повторяете, Владимир Ильич! — возмутился командир «Печенега». — Согласно последним исследованиям боярина Крылова и думного дьяка Макарова…

— Они взлетели! — прервал начинающуюся лекцию старший офицер. — Ей богу, Симеон Никитович, они взлетели!

Руднев в ажитации, более приличествующей выпускнице Смольного, чем боевому офицеру, колотил биноклем по лееру мостика, заслужив укоризненный взгляд думного дворянина второго ранга и справедливый упрёк:

— Ну что же вы так кричите, Всеволод Фёдорович? И кто взлетел, ниппонцы что ли? Каким образом, если современная наука доказала невозможность полёта механизмов тяжелее воздуха? Всё-таки броненосный крейсер, а не воздушный змей…

— Мины самоходные взлетели, Симеон Никитович, — пояснил не отрывающийся от бинокля Ульянов. — Мины суть механизмы глупые, и потому не подозревают о последних научных изысканиях.

Тем временем игнорирующие выводы учёных самодвижущиеся мины Черноголовского набрали высоту около двух морских вёрст, и с хорошо слышимым на расстоянии завыванием устремились вниз. Первая ударила в носовую башню головного броненосца, а вторая воткнулась ему же в среднюю трубу. Взрывы, ослепительно яркие и чем-то даже красивые, уже нельзя было списать на неизбежные в море случайности.

— Так не бывает… — немного растерянно произнёс Демидов и достал из кармана часы. — За восемь минут потоплено три броненосца и ещё у одного сбит ход.

— Ниппонцы ещё не стреляли толком, — заметил Ульянов. — Не удивлюсь, если сейчас…

Подтверждая слова Владимира Ильича, дружно рявкнули шестидюймовки ниппонского крейсера, и Ульянов перекрестил улетающие вдаль снаряды. И то ли благословление старшего артиллерийского офицера помогло, то ли по какой другой причине, но в залпе восьми орудий не случилось ни одного промаха. Ранее пострадавший «Вицлипуцли» получил четыре попадания в районе ватерлинии и сейчас медленно заваливался на правый борт, а другому броненосцу оторвало нос, и он мгновенно нырнул под воду, будто не серьёзный корабль солидного водоизмещения, а речная баржа без водонепроницаемых переборок.

Кстати, несколько лет назад известный сочинитель Юлий Петрович Верный в своём романе давал описание подводного корабля, но это явно не тот случай. Да и можно ли всерьёз воспринимать бредовые измышления подозрительных писак? Прожект потаённого судна ещё при государе Василии Шестом признан откровенным жульничеством, и все изобретатели оного незамедлительно подвергаются арестованию и высылке под надзор приставов в каменистые пустыни Анатолийского удельного княжества.

— Матерь божия! — Ульянов перекрестился, увидев спускаемый последним ацтекским броненосцем флаг. — Господа, кто-нибудь знает, что это такое сейчас произошло?

— Я знаю, — тоже перекрестился обычно бравирующий своим атеизмом старший офицер. — Это чудо господне, и никак иначе.

Восемь часов спустя. Там же.

— Вы поймите, Симеон Никитович, я не мог не выполнить приказ любимой внучки самой Аматерасу-о-миками!

— Да я не в упрёк, Михайло Нарутович! Мне просто интересно, как вы могли дать сорок узлов с разобранными машинами.

— Сорок семь, Симеон Никитович.

— Тем более я сгораю от любопытства.

— Божественная принцесса Илия сказала, что машины не должны меня беспокоить, и что готова лично оторвать руки инженерам, спроектировавшим мой крейсер.

— Сурово, Михайло Нарутович.

— Божественная принцесса сурова, но справедлива. Но вот её нэко…

— Кто?

— Иван Васильевич Нэко, кот любимой внучки Аматерасу-о-миками.

— Тоже божественный?

— Сомневаюсь, Симеон Никитович. Этот кот — сущий безобразник, похабник, охальник и матерщинник.