Дмитрий Воронин - Возрождение

У каждого человека в жизни бывают моменты, когда он сначала принимает какое-то решение, а потом образно, с фантазией высказывает сам себе мысли о собственных умственных способностях. В настоящий момент я пытался оправдать свою же дурость – ну зачем, спрашивается, мне надо было пускаться в путь в середине дня? Чтобы иметь сомнительное счастье ночевать в лесу, под неумолчный писк комариных облаков и отдалённый, но весьма тревожащий волчий вой. Это вам не лесопосадки городов, там, максимум, что можно встретить – бездомных собак. Тоже не подарок, особенно для невооруженного человека. Собаки чувствуют слабость потенциальной жертвы, а собираясь в стаю, вообще наглеют беспредельно. Но собаки – ладно, у них чинопочитание… ну, в смысле, человекопочитание закреплено, наверное, на генном уровне. Боятся. Боятся окрика, боятся палки, камня. Не всегда, не все – но стая, даже голодная, совершенно не обязательно нападёт.

Здесь собак не было. Здесь были волки – а у них пиетет перед людьми отсутствовал. И уж перед лошадьми-то… Лошадь – это не только ценный… гм… транспорт, но и хренова туча мяса. И второй кусок мяса, поменьше, сидит сверху, сжимает в потной ладони рукоять меча и думает, а не достать ли лук. Правда, этот кусок мяса стрелок тот ещё. И стрел всего пять штук, а если хищника не убить, а только оцарапать – можно огрести целый комплекс печальных последствий.

В общем, в этих местах в одиночку ездить – либо признак отчаянной храбрости, либо беспросветной глупости. Судя по тому, каким взглядом провожала меня Мерна, она склонялась ко второму варианту оценки. Сейчас я готов был с ней согласиться.

С другой стороны, было бы немного глупо спрашивать, как долго мне добираться до следующего поселения. Подразумевалось, что я, пусть и не совсем местный, но хоть немного представляю, куда двигаюсь.

Я и представляю. Направление.

Вообще говоря, как подсказывает логика, расстояние от деревни до деревни не должно превышать километров сорок – дневной переход более или менее подготовленного путника, готового шагать от рассвета до заката с перерывом на обед и непродолжительный полуденный отдых. Ну не сорок – так пятьдесят. Если мне не доставляет удовольствия идея ночевать в лесу, где заунывно воют волки, не думаю, что она придётся по сердцу кому угодно другому.

Не исключено, что примерно так и было. Часа два назад я миновал развилку. Не классическое сказочное "направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдешь – жена башку открутит", а простую лесную развилку. Основная – читай, "самую малость более утоптанная" дорога продолжала двигаться в прежнем направлении, отпочковавшаяся от неё – активно забирала вправо, скрываясь между деревьями. Без знания местности, на мой взгляд, оба пути были практически равнозначны – ну, разве что, типа наезженный тракт обещал в перспективе какое-то жилье. Похоже, я ошибся. Интересно, кому пришло в голову в этой средневековой глухомани прокладывать эдакую магистраль федерального значения? Хотя кто знает этих кельтов… Познакомившись с римлянами и их дорожным строительством, они, быть может, решили, что транспортные артерии – "это наше всё".

В общем, уж вечер близится, а гостиницы всё нет. И не предвидится.

Ночёвка в лесу, который относится к категории "потенциально враждебный", должна организовываться по правилам. Костёр, не затухающий до утра. Бодрствующие посменно стражи, способные вовремя поднять тревогу и дать потенциальному противнику первый отпор, пока остальные члены группы протрут глаза и возьмутся за оружие. В идеале – как поступали те же римляне, которым, как известно, палец в рот не клади – оборудование бивуака, в том числе и хоть каким-то подобием защитного периметра.

Ночевка "в одиночку" под эти, вполне разумные, принципы как-то не подпадала. Но и выхода не было.

Выбрав первый попавшийся проход между деревьями, я отдалился от дороги на сотню шагов. Заснуть прямо на обочине, на мой взгляд, было верхом самоуверенности. Кто их знает, местных, может тут отдельные особи и по ночам ходють. Или ездють. Разденут ведь, лишат всего, нажитого непосильным трудом. Нет уж, в чаще как-то поспокойнее будет. А волки – ну, они тут звери свободные, ходят где хотят, и нарваться на них на проезжем тракте можно с точно такой же вероятностью, как и в глухом лесу.

Следующим шагом было найти дерево, на которое можно взгромоздиться и хоть этим как-то обезопасить себя от наиболее реальной угрозы. Волки по деревьям не лазают. На всякий случай, я решил не думать о том, встречаются ли здесь рыси, барсы и другие твари, способные перемещаться не только в одной плоскости.

Подходящее дерево нашлось. Да здесь, если не слишком привередничать, под определённые мною цели годилось каждое второе. Не величественный мэллорн – представляю, как бы повели себя эльфы, если бы я пристроился на ночлег на ветвях обожествляемого ими лесного великана – но вполне приличные деревья.

Я остановил свою лошадку и спрыгнул на землю.

У-у-у…!!!

Замерев в позе "враскорячку", я даже боялся дышать.

Первые мысли: лошадь – на шашлыки, седло в костёр, мама, я хочу умереть.

Потом я подумал, что два двухчасовых (из этих двух часов – три четверти теории и возни с упряжью) занятия на ипподроме в неделю, всего лишь на протяжении месяца, это маловато будет. Понимая, что опытный всадник может в седле провести целый день и не выть потом волком от боли в натёртых до кровавых пузырей ляжках, я также понимал, что мне до того опытного – как отсюда до Москвы. Причём именно вот так, в позе "буквой зю" и пешком.

Печально посмотрев на торчащие в двухметровой вышине толстые ветви облюбованного для ночлега дерева и представив, как с такими ногами и с седалищем, превратившимся в один сплошной оголённый нерв, буду карабкаться наверх, я решил, что потенциальная встреча с волчьей стаей – не самое страшное, что меня может здесь ожидать.

К моей радости, альтернатива верхолазанью отыскалась довольно быстро. Буквально в десятке шагов от дуба – судя по листьям, это был ни разу не дуб, но я всё равно не знал, как он правильно называется – стояло ещё одно дерево, только, в отличие от первого, хвойное. Длинные, сантиметров по пятнадцать-двадцать, иглы выглядели мягкими и нежными, но на поверку оказались довольно острыми. На мой взгляд, дерево походило на сосну – но у сосны нижние ветви, если не ошибаюсь, редко склоняются к земле, образуя вокруг ствола настоящий шатёр. Стреножив лошадь и, чертыхаясь от боли и уколов хвои, забравшись в естественное укрытие, я решил, что этот вариант намного лучше. Ни один нормальный волк, если он не озверел от голода, не полезет на эти шипы. Шкура дороже. Я в этом совершенно уверен – стянув с себя изрядно влажную от пота куртку, убедился, что, по меньшей мере, в десятке мест иголки местной "сосны" проткнули плотный материал насквозь. И до моей кожи тоже дотянулись.