Александр Зиборов - Оазис Чёрного джинна и другие волшебные восточные сказки

Такого Саид никогда не видел: всё вокруг было покрыто глубоким снегом. Ни деревца, ни скалы. Вокруг царило безмолвие белых равнин.

На снегу были видны многочисленные крупные и мелкие следы людей, вдавленные полосы.

– Это следы полозья нарт, – сказал Йырка, – ко мне приезжали на собачьих упряжках.

Он долго объяснял Саиду, что такое нарты, собачьи упряжки.

Они прошлись по снегу к ледяной глади.

– Море, – объяснил Йырка.

Из полыньи высунулась чёрная усатая морда какого-то водного животного, увидев людей, оно тут же скрылось подо льдом.

От мороза онемело лицо.

– Нужно возвращаться, иначе не миновать беды, – сказал мудрец. – Иначе ты сильно простынешь и заболеешь.

В чуме он подвесил над жирником котелок. Принёс замороженную рыбу, настрогал от неё множество тонких полосок мяса. Такого Саид никогда не пробовал: оно буквально таяло во рту. Травяной чай не только согрел, но и придал сил.

…Очередной подземный переход вывел в землянку. Оказалось, что она находится в светлой роще деревьев с белыми стволами. Мудрец смотрелся столь же непривычно в шароварах и холщовой рубашке навыпуск, опоясанной шнуром. Звали его волхв Всевед.

Из-за деревьев вышел огромный медведь. Встал на задние лапы и направился к мудрецу. Принялся реветь, словно жалуясь на что-то. Всевед достал из кармана кусок ржаного хлеба и сунул в пасть зверя. Тот пожевал и проглотил. Потом мотнул несколько раз головой и направился в лес.

– Жалуется, что слишком часто люди здесь стали появляться, нарушают его покой. Топтыгин прав, но тут уж ничего не поделаешь: придется уступить ему, уйти куда подальше, иначе быть беде. Обидно ему, такому сильному лесному воеводе, но иного выбора нет. С людьми тягаться – без шкуры можно остаться.

После долгой прогулке по берёзовой роще, волхв угостил гостя грибами, мёдом и квасом.

…Потом они побывали в горной местности, необычайно живописной и дикой. Здесь трудно дышалось («Высота, мы с тобой находимся высоко в горах», – пояснил махариша Тапасмитра, так теперь звали мудреца). Блистали на солнце вековечные снега. Яркая синева неба сосала глаза, на него было трудно смотреть…

Затем Саид осознал, что он находится в глубине тёмной сухой пещеры рядом с практически нагим мудрецом, который сидел в позе лотоса и находился в глубоком трансе. Их сознания были связаны и юноша чувствовал себя в потоке мыслей необоримо могучего интеллекта. Постичь вселенскую мудрость он не мог, ведь маленький горшок не может вместить в себя в море, даже если его закинуть в самую глубокую океанскую впадину…

Грубые руки бесцеремонно схватили их и поволокли к выходу. Там глаза Саида, отвыкшие от дневного света, ослепило полуденное солнце. Оно окончательно вывело мудреца из того привычного состояния транса, в котором он пребывал. Внимание его рассредоточилось, он понял, что теперь уже не сможет удержать себя в состоянии самадхи и осмотрел окрестность.

Всего лишь мгновение ему понадобилось, чтобы понять – его потревожили воины очередного завоевателя вселенной, каковым тот себя мнил. Через его сознание юноша также узнал, что мечом и насилием венценосный владыка подчинил своей воли сопредельные земли, держал подвластные народы в непрерывном трепете и страхе за свои жизни, которые походили на крохотные искорки под бушующим ветром. Погасить их он мог одним жестом руки.

Завоеватель вселенной совершал очередной поход против непокорного государства, вёл войско через горы и тут в глубине тёмной прохладной пещеры его воины обнаружили седобородого старца, совершенно нагого и столь худого, что рёбра едва не прерывали обтягивающую их кожу. Он сидел неподвижно, скрестив ноги, похожий на каменное изваяние, устремив взгляд внутрь самого себя. Рядом находился какой-то юноша.

Солдаты скорее догадались, чем заметили, что жизнь ещё не покинула старика, и тогда они в служебном рвении бесцеремонно приволокли его к своему владыке вместе с мальчишкой.

Властелин с презрением оглядел седые космы волос, выпирающие рёбра отшельника, худые ключицы, тонкие ноги с почти высохшими комками жёстких мускулов. Лицо его искривила улыбка: на какое-то мгновение он ощутил жалость к этому ничтожному созданию, столь мало похожего на человека. Мальчишку он одарил одним взглядом и забыл о нём, испытывая интерес только к старику.

– Кто ты? – милостиво осведомился полководец.

Отшельник молчал. Саид читал в его сознании пронзительно острую жалость к этому человеку, который безосновательно ставил себя выше всех себе подобных. Мудрец видел в его душе гнездившийся страх. Завоеватель вселенной не мог завоевать себе даже и одного дня спокойствия и безопасности, пребывая в постоянном опасении за свою жизнь. Каждый день мог стать для него последним, ибо слишком много у него имелось соперников, врагов: даже его собственные дети втайне жаждали занять место своего отца. Подчинённые силой государи ненавидели своего повелителя, хотя и тщательно скрывали это чувство за маской покорности и полного повиновения. Все жаждали удобного случая: яд, кинжал или стрела, посланная метким стрелком, могли оборвать жизнь владыки.

Мудрец подумал о тех городах, которые захватил и разорил завоеватель вселенной, которые он залил потоками крови и которые превратил в руины, совершенно безлюдные. Подумал о тысячах и тысячах людей, что стали жертвами – среди них были дети, женщины, старики, молодые девушки и юноши… Из их голов складывались пирамиды, на которые стаями слеталось вороньё…

Отшельник затрясся от сострадания ко всем этим многочисленным жертвам неуёмного честолюбца. Из его глаз потекли слёзы.

Лицо властелина исказила презрительная гримаса. «Жалкий трус, – подумал он, – ничтожнейшее создание, как и все людишки: он испугался одного звука моего голоса. Несомненно, немало наслышан о моих великих деяниях и сейчас дрожит от страха за свою жалкую шкуру».

– Знаешь ли ты, кто я? – соизволил осведомиться владыка, ожидая увидеть трусливое кивание головой, подобострастные поклоны и услышать сбивчивый лепет.

Мудрец ничего не ответил, словно не слышал обращенного к нему вопроса. Саид понимал, что отшельника трясло от осознания бесплодности всех попыток многочисленных завоевателей покорить вселенную, чтобы установить единый порядок, который они мнили единственно справедливым. Старец думал, что этот, как и многие другие воители, будет заливать землю кровью, причинять людям неисчислимые страдания и муки, а потом сойдёт в могилу, истлеет, станет прахом, которым будут замазывать щели, а его имя забудут.

Отшельник почти стонал от своего бессилия изменить хоть что-то, предотвратить бесчисленные жертвы. Он ведал, что родятся и сойдут в могилы многие поколения, прежде чем вселенную завоюют Добро, Истина и Красота, только они будут править людьми в грядущем.