Александр Зиборов - Оазис Чёрного джинна и другие волшебные восточные сказки

Мудрецу было открыто будущее, и он знал, что пройдёт совсем немного времени и этот самодовольный властелин, отпив из кубка отравленное вино, уйдёт в небытие. Его сыновья перессорятся между собой за власть, погибнут тысячи людей, и они сами также, пока самый жестокий и коварный единолично не захватит власть…

Завоеватель вселенной зевнул: неожиданно ему стало скучно. Да и мог ли долго занимать его мысли этот ничтожный старик! Владыка вспомнил о подчинённых ему великих государях, о множестве своих сокровенных сокровищах, о дворцах, об огромном гареме с прекрасными женщинами, о своём храбром и послушном войске. Что знал этот нищий обо всём этом? Он – просто червь, пылинка, в сравнении со всемогущим повелителем!

Завоеватель вселенной хотел было приказать обезглавить старика вместе с мальчишкой, но ему было лень шевельнуть пальцем, дабы сделать этот страшный знак воинам. «Они не заслуживают даже этого», – горделиво подумал владыка и, зевнув, тронул поводья своего могучего скакуна. Больше он об отшельнике не вспоминал.

Солдаты переглянулись: они ожидали привычного знака своего повелителя, чтобы пустить в ход мечи, но того не последовало. Поэтому они просто оттолкнули от себя старика с мальчишкой и поспешили вслед за своим повелителем.

Мудрец вернулся на прежнее место в глубину тёмной пещеры. Саид последовал за ним. Сел рядом, скрестив ноги, как отшельник, медленно и глубоко вобрал в грудь воздух, а затем выпустил его, очищая себя от скверны. Мудрец успокоил дыхание, сосредоточился: из холодного горного воздуха он вбирал в себя тайную энергию – прану. Утишил биение сердца, теперь его толчки стали редки и почти незаметными, течение крови по жилам предельно замедлилось. Мудрец возвращался к своему обычному состоянию транса, в котором он до этого пребывал не одну сотню лет.

Он вновь стал частицей необъятной вселенной: он был в ней всем – каждым атомом, каждой частицей вещества, каждой звездой, каждой галактикой… Он был всем: от мельчайших пылинок до сверхгигантских скоплений звёзд – метагалактик… Он был и тем, что есть, и тем, что некогда было, и тем, что ещё только будет… Он был везде: в каменной пещере и в лесном ските, безлюдной пустыни и в гроте у бушующего студёного северного моря, в каморке под лестницей старого дома и в хижине южноамериканца, расположенного в горном виноградном ущелье…

Сознание мудреца пронизывало всю вселенную, все её бескрайные просторы, во всех её ипостасях – прошлых, настоящих и будущих. Он знал все тайны бытия, для него не было ничего непознанного. Он ведал всё. Кроме одного, – зачем есть он? Но очень желал постичь это…

Потом Саид с мудрецом видели хоровод жриц среди величественных дольменов… Обозревали окрестности с высоты скального массива с почти отвесными стенами, куда можно было забраться лишь по верёвкам. Потому это место было этаким сухопутным островом…

Неожиданно лицо мудреца сделалось озабоченным. Он сказал:

– Мы должны расстаться. Иди по этому подземному ходу первым и окажешься у своих верблюдов, с ними ты продолжишь путь, а мне нужно быть в ином месте. Там я очень необходим, без моей помощи не обойдутся.

– Можно, я подожду вас там? Вы же всё равно потом вернётесь к себе.

– «К себе»?

– Ну, я хотел сказать. Что вернётесь к себе домой. Наверное, ваш дом там. Или как дом.

– Везде мой дом, везде я у себя: и там, и здесь, во всех местах, где мы с тобой побывали, и во многих других, которые ты не видел. Они все – единое целое. Как пальцы руки: хотя пальцы и разные, но составляют единое целое.

– Спасибо за советы, за всё-всё.

– Благодарить меня не нужно. Каждый делает то, что он может и обязан. Не благодарим же мы птицу за то, что она летает, а рыбу за то, что она плавает. Но я тебя понимаю. Что-то понял и я из общения с тобой. И тоже благодарен тебе за это.

– Но я же ничего вам ничего хорошего не сделал!

– И я – не больше. До свидания! Счастливого пути!

Саид прошёл по подземному ходу и оказался на склоне глиняного холма. Увидел тутовник, ручеёк, своих верблюдов. До захода солнцу оставалось пройти не менее четверти небосвода. Саид успел добраться до селения, где его хорошо приняли и устроили на ночлег. Никто из местных жителях никогда не слышали о Хелаверде, родном городе Саида, не знали, где он находится. Сообщили, что неподалёку – всего в двух-трёх днях перехода – находится большой город. Выразили уверенность, что уж там найдутся сведующие люди и укажут верный путь. Утром накормили гостя и он продолжил свой путь.

В пустынном месте Саид увидел холмик только что закопанной могилы. Рядом молился юноша, внешность которого говорила об уме, благородстве и силе. Он должным образом поприветствовал его. Юношу звали Бахджат. Он рассказал, что нашёл тут умирающего от жажды и голода измождённого человека. Хотел напоить и накормить его, но тот так ослабел, что мог умереть от одного глотка воды, от одного кусочка хлеба. Из последних сил умирающий прошептал:

– Мы мне уже не поможешь, но моя смерть – не самое худшее: дома меня ждёт молодая жена, надеется на моё возвращение. Сходи к ней и скажи, что я освобождаю её от клятвы верности. Пусть будет счастлива с другим.

Бахджат пообещал ему исполнить просьбу, и этот человек умер успокоенным.

Оказалось, что эта женщина жила в том городе, куда направлялся Саид. Они решили стать попутчиками, держаться вместе.

Уже в дороге Бахджат рассказал свою историю…

Несколько лет назад он спросил умудрённого опытом минувших лет старика, чье лицо беспощадное время избороздило арыками морщин:

– Что самое ценное в жизни, ради чего не жалко пожертвовать всем, даже и самой жизнью?

Старик долго думал, а потом ответил так:

– Ты ещё юн, очень юн, Бахджат. В мире много хорошего, приятного и красивого, но – временного. Порой такое ненадолго ошеломляет разум, затмевая на время всё остальное, как ослепительное солнце делает невидимым прекрасный блеск луны. Но это, повторю, лишь временно. А истинно ценны и прекрасны – Вера, Надежда и Любовь. К сожалению, люди не всегда это понимают.

Не поверил юноша, пылко воскликнул:

– Ещё и двадцати лет я не прожил на этом свете, во что следует верить – не знаю, на что надеяться – тоже, а что касается любви… Ещё никто не любил меня и я не любил никого, так что о любви ничего сказать не могу. Может быть, действительно, как ты говоришь, Вера, Надежда и Любовь – самое лучшее в нашем мире, но я этого не знаю, а верить на слово не привык. Клянусь честью мужчины – а я хоть и молод, но мужчина! – что обойду весь белый свет, но узнаю, истинны ли твои слова, о мудрец?

Бахджат простился со стариком, близкими и отправился в путь. И всем, кого встречал в дороге, задавал один и тот же вопрос: что такое Вера, Надежда и Любовь?.. Много ходил, ни одну пару сапог износил, но убедительного ответа не услышал.