Алина Сконкина - Баньши Ветра

Громкий звук со стороны кухни вернул полукровку в реальный мир, и она заметила Сиэля. Фиама свернула, желая обойти стол с другой стороны, но юноша увидел её и направился наперерез. Поравнявшись с дочерью ашуры, он задел её и одним точным движением попытался выбить поднос из рук. Фиама удержала завтрак в руках, ничего не пролив и не выронив. Сиэль сверкнул глазами, подавившись ненавистью, извернулся и толкнул полукровку плечом.

– Смотри, куда идёшь, – наигранно невинно высказал он, а во взгляде горела злоба.

Фиама не слышала его. Время для неё остановилось. Поднос с завтраком остался в руках, но взгляд полукровки обратился к пустоте. Поток эмоций, которые не тревожили дочь ашуры этим прекрасным утром, вдруг хлынул, как из бездонной пропасти.

В мозгу вспыхнули образы – маленький мальчик, одиночество, слёзы. Они мелькнули со скоростью света, сопровождаемые ураганом эмоций.

Ненависть к полукровке была настолько нечеловеческой, насколько жалость к себе оказалась всепожирающей. Зависть ядом растекалась по телу, Фиама не понимала, кому она завидовала. У неё не хватало сил переварить нахлынувшую волну таких ярких, таких тёмных чувств. Презрение и подобострастие. Кто это? Страх и сомнение. Чьи это эмоции? Отчаяние пожирало душу изнутри. Откуда они? Вокруг безжалостным вихрем, сносящим всё на своём пути, кружили голод, жадность, ненасытность. В ураган затянуло ничтожные проблески неприязни и отвращения.

Фиама выронила поднос, схватилась за голову. Все её движения казались замедленными и оттого ещё более странными.

Куратор обернулся на звон подноса, ударившегося об пол, и увидел свою подопечную в состоянии шока. Рот полукровки открылся для крика, но вопля не последовало. Сейчас дочь ашуры напоминала ту самую Баньши – духа мщения, что убивала звуком.

Маг не заметил, как встал и бросился к своей подопечной, но первой к Фиаме подошла преподаватель пентаграмм и принялась трясти полукровку за плечи, пытаясь привести в чувство. Попутно женщина кричала на неё, за неподобающее поведение и запачканный пол.

Фиаму, словно молнией, поразил новый взрыв эмоций и образов. Теперь уничтожающая всё хорошее неудовлетворённость жизнью, раздражение, тоска по недоступной любви, ненависть к молодому поколению. Адепты, сидевшие в аудитории; доска, кривые круги. Любовь и отчаяние от осознания её безответности, скорбь и апатия, печаль. Снова ненависть и зависть ко всему живому, к миру и любому проявлению радости. Поток чёрных эмоций задушил полукровку. Образы мелькали и переливались, не давая сконцентрироваться, чтобы понять хоть единственную из всех картин. Фиама видела книги, огромные стопки книг и женские руки, исследования, но разобрать что-то не могла.

– Отпусти-и! – Фиама услышала свой собственный голос со стороны. Он показался ей таким молящим и в тоже время ужасно злым.

Её отпустили, и водоворот неясных образов закончился, а вот вихрь тёмных эмоций продолжался. Потерянность и чёрная ненависть терзали Фиаму, на смену им лучом света засияло иное чувство. Озабоченность, сочувствие, сострадание, неуверенность, испуг – они приближались. Полукровку замутило от столь сильных и жалостливых эмоций. Её жалели. Кто? Единственный свет среди мрака ненависти и злобы.

Оттенки его изменились. Фиама ощущала разрывающее душу чувство потери, собственной смерти, сильная боль утраты. Потерянность во времени и пространстве. Замкнутость в себе. Отчаяние по человеку, ушедшему без возврата.

Фиама почувствовала, как чьи-то руки сжали её плечи. Перед закрытыми глазами замелькали новые образы: девушка, красивая, свободная, добрая, но рядом с ней другой, не Фиама. И боль. Человек, послание, и новый приступ невыносимой боли. Башня, кругом страдающие, оплакивающие потерю люди. Два человека, один убит горем и уходит, а другого не видно в темноте, он растворился в воздухе.

Вихрь нёс Фиаму в тайные глубины чужой человеческой души. Она узрела надежду. Та светилась, но умирала. Образы продолжались. Дочь ашуры видела горы, океаны, чужестранные города и с каждой новой картинкой надежда всё сильнее превращалась в безысходность. Отчаяние подобное смерти выдирало сердце из груди. Фиама хотела плакать, но через неё проходил ураган образов и чувств, бесконечно сменяющих друг друга.

Гаснущая надежда переплелась с тщеславием. Дочь ашуры не понимала, открыты её глаза или нет. Образы сменились. Гнев, зависть, гордыня, каменная стена. Осознание произошедшего, горе, отчаяние, дрожащие руки. Слабый просвет раскаяния, напоминание в лице мальчика. Все эмоции отступили под напором небывалой гордости за самого себя. Честолюбие, правосознание, своекорыстие.

Падая в пропасть тьмы, Фиама видела, как толпы людей прославляют одного. И всё! Темнота и пустота поглотили полукровку.

* * *

Устояла и поднос удержала. Упади же! Не смей стоять рядом со мной. Сиэль изогнулся и пихнул грязнокровку плечом. Когда она наконец поймёт своё ничтожное место в человеческом обществе? После того, как отец стоял на волоске от того, чтобы исключить маленькую дрянь, она выкрутилась и более того, она удержалась. Её шаткое положение чуть не сломалось, но эта гадина постаралась и всплыла, точно дерьмо в воде.

– Смотри, куда идёшь. – издевательски добрым тоном заявил Сиэль. Падай, маленькая, мерзкая… мысли адепта остановились.

Баньши не упала. Она застыла, раскрыла рот и выпучила глаза. Сиэль уставился на полукровку. Та в немом крике, выронила поднос и очень медленно поднимала руки. По полу растекался её завтрак, чашки и тарелки звонко разбивались, поднос звенел, не желая остановиться и замолчать.

Что происходит? Что она делает? Это ужасающий крик Баньши? Неслышимый и смертоносный? Мысли юноши заметались. Неужели в ту ночь глаза её светились не под заклинанием небесный взор? Она настоящий дух мщения и своим криком убьёт половину Академии. Баньши решила свершить свою месть. Её взгляд прошёл сквозь ткань мироздания, она заглядывала в мир Духов, а может, прямиком в Ад. Она медленно обхватила голову руками.

Сиэль сделал шаг назад и поскользнулся на растёкшемся молоке. Он чуть не загремел, но вовремя схватился за спинку стоявшего под рукой стула и отошёл. Адепты, сидевшие за столом, повскакали с мест. На помощь спешила преподаватель пентаграмм, широким задом распихивая медленных адептов.

– Что ты себе позволяешь? Ты испачкала пол! Немедленно убери за собой! Кто-то может поскользнуться и упасть, – мерзким голоском верещала женщина. Но Баньши не реагировала.

Не добившись результата, преподаватель схватила полукровку и стала трясти, грозно вскрикивая:

– Ты меня слышала? Хватит паясничать!