Рик Форд - Странствие за Фарадоунами [ЛП, ред.sonate10, Linnea, с картинками]

— Взяли, когда никто не смотрел, — объявил Сэм, в его голосе прозвучала легкая нотка тайной гордости, потому что это была его идея.

Все последовали за Набом вверх по старой деревянной лестнице и дальше, к тому месту, где лежала в своем гнезде из сена Бет.

— Укройте ее сверху, чтобы она не мерзла, — сказал Уорригал, и они натаскали сена из окружающих тюков и уложили их на девочку так, что виднелось только лицо, а вокруг него, как золотое озеро, ее спутанные волосы.

— Теперь остается только ждать и надеяться, что она вернется в норму, — сказал Уорригал. — Я сяду в том открытом окне в дальнем конце и присмотрю за округой. — И он вспорхнул в узком пространстве между тюками сена и крышей.

— Я пойду постерегу внизу, — сообщил Сэм, похромал назад через сено и медленно спустился по скользковатой и довольно неудобной лестнице.

Брок свернулся клубком на сене напротив девочки и быстро уснул, а Перрифут прижался к густому меху Брока и тоже вскоре забылся; у него подергивался нос и иногда подрагивала во сне лапа. Наб сидел, чувствуя себя странно умиротворенным. Запах сенного сарая был внове для него; до этого ему случалось слабо чуять в ветре аромат сена, когда его сушили на жарком летнем солнце в полях у речки, но ни на одном из полей вблизи Серебряного Леса сено никогда не заготавливали. Теперь мальчика одолевал его сладкий, пожалуй, даже немного приторный дух. Сюда не проникало ни звука, и поразительная тишина усиливала ощущение, что он попал в другой мир. И здесь было тепло. Если тепло — то, что нужно Бет, тогда ей скоро должно стать лучше. Он посмотрел на лицо девочки; ему представилась редкая возможность сколько угодно разглядывать вблизи каждую его деталь, и он с головой окунулся в эту роскошь. Какие тонкие и деликатные черты! Рот, нос, подбородок — все изысканно, все очаровательно. Внезапно его охватило желание поцеловать ее; ему показалось, что только так он и может выразить все свои смятенные чувства. Он медленно склонился над ее лицом, и с легким поцелуем девочке словно передались все его тепло, сострадание и любовь, наполнили ее новой силой и энергией. Отстранившись, Наб увидел, как подрагивают ее веки, а затем, к его радости, глаза открылись, она посмотрела на него и улыбнулась.

Поначалу Бет было непросто сосредоточиться, и секунду-две девочка с трудом соображала, где же она. Последнее, что она помнила — как встает на ноги, чувствуя слабость, в глубокой зеленой лощине; а теперь она на сеновале. Ах, и так замечательно тепло! Тепло укрывшего ее сена вдохнуло жизнь в ее тело, и она снова закрыла глаза на пару секунд, нежась в его великолепии. Затем она смутно припомнила поцелуй Наба и, глядя на мальчика, выпростала руку из-под сена и сжала его ладонь, лежащую рядом. Она была спокойна, довольна и счастлива. Они долго лежали так, глядя друг другу в глаза и сомкнув руки. Другой рукой Наб нежно гладил ее по щеке и волосам, веером раскинувшимся вокруг ее головы. Тишину на сеновале нарушали только ворчание и посапывание спящих Перрифута и Брока. Единственный свет давало маленькое окошко в дальнем конце сарая, где луна, то появляющаяся, то скрывающаяся, бросала случайный серебряный лучик на сено и Уорригала — тот сидел на подоконнике и всматривался в ночь. Наконец тепло и изнеможение пересилили, Наб свернулся клубком рядом со своей спутницей, и оба уснули.

Когда они проснулись на следующее утро, Бет почувствовала себя намного лучше, и на ее лицо вернулись краски. Наб дал ей вчерашнюю добычу — украденные куриные яйца, и она заставила себя съесть их сырыми: осторожно надламывая скорлупу, а затем быстро выливая содержимое в рот. Они все равно пойдут ей на пользу, подумала она, и действительно через некоторое время почувствовала себя сильнее. Днем Сэм и Уорригал принесли еще три яйца, а позже — еще три на вечер. Весь день лил дождь — стучал по крыше и стекал с карниза. Утром Бет и Наб подошли к окну, где нес вахту Уорригал, и уставились на потоки дождя, которые заливали с небес зеленые поля и долины, наполняли реки и ручьи и пропитывали землю. Было что-то очень успокаивающее и уютное в том, чтобы смотреть на ливень из укрытия. Дома Бет любила смотреть на разразившуюся бурю в окно своей спальни, а Набу это напоминало о тех временах, когда он выглядывал из кустов рододендрона в Серебряном Лесу.

Пока они сидели вместе у окна, Бет решила, что хорошо бы научить Наба своей речи. Может быть, и она тоже сможет выучиться его языку. Надо начать сейчас, когда больше не о чем думать и ничто не отвлекает. Она указала на улицу, а затем сложила ладони под бегущие с карниза капли. «Дождь», — сказала она, а затем указала на рот Наба, надеясь, что он поймет: она хочет, чтобы он это повторил. Он повторил, медленно и тщательно, а затем она указала на него, чтобы он сказал ей свое слово для дождя. Наб быстро понял, чего она хочет. «Ашгарот йи Драйш», — произнес он. Для Бет это прозвучало как сплошные визги и хрюки, ибо у животных нет алфавитов и букв, как их понимают уркку, только звуки. Тем не менее она попыталась скопировать шумы, изданные Набом, хотя это и удалось не без труда, и ее попытка вызвала у него приступ смеха, который был настолько заразителен, что она тоже засмеялась. Затем она попробовала еще раз, и Наб кивнул и улыбнулся, показывая, мол, так лучше.

После этого она научила мальчика своему имени, которое он выговаривал легко, а он научил ее своему, которое, поскольку было коротким и состояло только из одного звука, она нашла относительно простым. Они продолжали в том же духе весь остаток дня, указывая на вещи вокруг или касаясь их. Набу легче давался ее язык, чем девочке — его. А еще для нее оказалось очень трудно — почти невозможно — запомнить его слова. Тем не менее она решила быть упорной и продолжать; по крайней мере, они стронулись с места, и ее удивило, как быстро и легко Наб учится человеческой речи.

Когда подошел вечер, небо начало проясняться и дождь наконец прекратился. Уорригал спустился со стропил, где проспал весь день, и заговорил с Набом.

— Пора в путь, — сказал он. — Как она, что скажешь?

— Гораздо лучше, — ответил Наб. — Попытаюсь спросить, готова ли она.

И он попытался: показал наружу, затем на всю их маленькую компанию, потом снова на улицу. Бет поняла. Она кивнула, показывая, что, по ее мнению, с ней все в порядке, хотя на самом деле ей хотелось бы провести еще одну ночь в сарае. Тем не менее она определенно почувствовала себя намного лучше и, поскольку ночь была ясной, это время, пожалуй, было ничуть не хуже любого другого, чтобы снова пуститься в путь. Все трое вернулись туда, где все еще спали Перрифут и Брок, и разбудили их. А затем, после того как Бет осторожно положила три оставшихся яйца во внутренний карман своего плаща, они спустились по лестнице с опять устроившимся в своей люльке зайцем и, прихватив Сэма, который лежал на нижней ступеньке, протиснулись в полуоткрытую дверь и вышли в ночь.