Рик Форд - Странствие за Фарадоунами [ЛП, ред.sonate10, Linnea, с картинками]

По мере того как путешественники спускались по тропе, рев волн становился громче. На последних шагах вниз сердца у зверей от волнения забились быстрее, и наконец они с радостью и облегчением шумно спрыгнули на окатанные камни и гальку берега. С высоты их собственного роста море выглядело совсем иначе — с утесов они как будто смотрели на картину, зато теперь ступили на полотно сами, стали его частью, полностью растворились в окружающих звуках и запахах. В них вливалась безграничная энергия и сила моря, до тех пор пока они не почувствовали, что вот-вот взорвутся. Их охватило неудержимое желание пробежаться вдоль берега, и Сэм внезапно сорвался с места. Домчавшись до самой кромки моря, он понесся по мелководью, где о берег разбивались волны. Прочие побежали следом: Перрифут наперегонки с Броком, за ними Наб и Бет. Они прошлепали по воде навстречу ветру и соленым брызгам до самых скал в конце пляжа, а затем побежали обратно, туда, где ожидали Уорригал и Фарайд. Глаза у них счастливо сияли, и Фарайд захохотал, когда они остановились перед ним, тяжело дыша.

— Рад, что море вам пришлось по вкусу, — сказал он, и звук его смеха так перемешался с шумом волн и криками морских птиц, что получалось, будто с ним заодно хохочет весь берег.

Он повел их в направлении, противоположном тому, куда они бегали, — к скалам на другом конце пляжа. Под ногами погромыхивали камешки. Ближе к морю галька была все еще влажной и блестящей от недавнего прилива, и в отличие от тусклых серых, черных и белых больших камней выше по берегу, эти камешки — помельче, окатанные и сглаженные морем, — сияли, как драгоценности. Здесь встречались темно-красные и зеленые, оранжевые и черные как смоль; некоторые были в крапинку, или в полоску, или сплошь черные за исключением широкой или узенькой чистейшей белой полосы, опоясывающей их или образующей круг или же овал с одного конца. Другие выделялись своими очертаниями — идеально круглые или овальные, или же в форме крохотных гор. Наб и Бет постоянно останавливались, чтобы подбирать и рассматривать их; каждый камешек был уникален и прекрасен по-своему, и так хотелось сохранить их все. Они с неохотой выбросили камешки, чтобы те навсегда затерялись в море.

Наконец они достигли скального выступа и начали карабкаться по нему. Поначалу камни были сухими и ракушки давали конечностям хороший упор, так что животные не встречали затруднений, но по мере того, как скалы уходили дальше в море, они делались влажными и скользкими от покрывающих их коричневых и зеленых водорослей. Особенно трудно перемещение по скалам давалось Перрифуту, Броку и Сэму. Они привыкли к лесам и полям, у них не было навыков, которые пригодились бы в этом совершенно ином мире. Набу с Бет удавалось перешагивать на соседние камни, поэтому они справлялись относительно легко, но им приходилось ждать, пока остальные их догонят, или же возвращаться, чтобы помогать им (что зверей тихо бесило), спуская вниз или перетаскивая с одной глыбы на другую. Привыкшие к мягкой земле подушечки на лапах животных поранились и болели от острых ракушек, а иногда кто-нибудь случайно наступал на улитку-«морское блюдечко», спиральная раковина больно впивалась в лапу, и зверь едва не соскальзывали с камня, пытаясь ее стряхнуть.

Вскоре они ушли по скалам так далеко, что, оглядываясь на берег позади, видели бегущие мимо волны. С наступлением прилива лужи морской воды между скал становились все больше и глубже, и когда животные оборачивались, то оказывалось, что скалы, по которым они прошли, покрыты водой, так что они были отрезаны от берега и не могли вернуться, даже если бы захотели. От этой мысли Наба пробирала дрожь. В лужах кружились и танцевали в едином ритме с морем водоросли, и маленькие рыбки в них быстро прятались под защиту листьев, когда путники проходили мимо. Некоторые из луж теперь стали так широки, что Набу и Бет было проще переходить их вброд, перенося прочих; так они и делали. Бет беспокоилась, не зальется ли вода через верх в ее веллингтоны, а Наб наслаждался ощущением вихрящейся вокруг лодыжек воды.

В конце концов животные обогнули большой валун и увидели перед собой Фарайда и нескольких эльфов, собравшихся вокруг него. Камни закончились, и впереди было только море, простирающееся до горизонта — длинной закругленной линии вдали, окрашенной в золото там, где за нее только-только начинало опускаться солнце. Затем, к своему удивлению, путники увидели морских котиков — их серые головы качались вверх-вниз в воде. Тюлени равно удивились, увидев лесных жителей, и, будучи очень любопытными, глазели на них до тех пор, пока не почувствовали, что вышли за границы вежливости. Тогда они повернулись в воде к ним спиной. Но затем котики — по-видимому, не в силах сдержать свое ненасытное любопытство, — обернулись и снова принялись таращиться на визитеров круглыми черными глазами, глубоко посаженными в блестящие куполообразные головы. Фарайд подозвал их, и они подобрались ближе к скалам, после чего другие эльфы вскарабкались им на спины, и тюлени устремились через море к Элголу.

— Это мы так будем переправляться? — с тревогой спросил Брок у Фарайда, осторожно пробираясь к скале, где стояли остальные. Эльф с улыбкой обернулся.

— Других способов нет, разве что ты умеешь плавать, — сказал он, и барсук внутренне застонал.

— Я повезу тебя с собой, — засмеялся Наб, но Брок решительно заявил:

— Сам справлюсь!

Перрифута под конец их прогулки по камням в основном несли на руках, а Сэму с его более длинными ногами было управиться легче, чем барсуку, но Брок отказался от всякой помощи, решив сделать все самостоятельно. Он снова оказался в положении, когда от него потребовалась вся его отвага. «Хорошо Уорригалу», — думал он, глядя на птицу, усевшуюся на скале и смотрящую в море. Уорригал, однако, не был так беззаботен, как представлялось Броку. Филину никогда прежде не доводилось летать над таким обширным водным пространством и в таких яростных и порывистых ветрах, норовящих сбить его с крыла. Он наблюдал за группой чаек и пытался, как только мог, ухватить любые подсказки, восхищаясь тем, как чайки использовали ветер вместо попыток бороться с ним.

Наб и Бет сели рядышком на скалу у самой кромки моря и уставились в серые глубины. Они забрались так далеко, что волны здесь не разбивались о скалы; вместо этого вода прибывала и опадала, напоминая Набу слова Викнора, которые он слышал, казалось, так давно: «И в радости от своего творения наделил он его частью своей собственной силы, чтобы оно вздымалось и перекатывалось подобно его дыханию». Словно загипнотизированный движением, Наб смотрел, как вода уходила в воронки меж гладких, округлых скал, бешено врывалась обратно, а затем ее снова высасывало — почти в том же темпе, как отступали волны перед очередным натиском. И вот он опять уловил тот длинный скорбный зов с моря, который они слышали на вершине скалы в ответ на рог Фарайда, и, подняв глаза, увидел, что вернулись тюлени. Значит, именно они издавали этот крик. Чем-то он был очень тюленям созвучен, ибо голоса этих грациозных существ, казалось, передавали всю боль и страдания всех животных на свете, и в то же время котики заключали в себе саму суть зверей: чистоту, невинность, силу и, возможно, новый элемент — надежду. Сейчас они плыли привольно и надолго уходили под воду; их головы внезапно исчезали, а потом совершенно неожиданно вновь появлялись где-то в другом месте. Вскоре тюлени очутились у скал, тяжело дыша и время от времени отфыркиваясь через ноздри так, что дрожали их длинные усы. И все время котики поглядывали на это странное, но очень любопытное сборище сухопутных существ, которые по неведомой причине сильно нервничали и остерегались воды.