Виктория Авеярд - Шторм войны [litres]

– Сюда, – говорю я, взяв ее за плечо.

При звуках моего голоса Кэл разворачивается с полотенцем в руке. Увидев нас, он пугается. Во всяком случае, увидев Мэру.

– Мы почти закончили, – выдавливает он.

– Не спеши. Для меня нет никакой разницы, – отвечает Мэра.

Голос и лицо у нее абсолютно бесстрастны. Она спокойно шагает рядом со мной – но ее пальцы впиваются в мое предплечье, ногти предостерегающе колют плоть.

– Килорн, – произносит Кэл, приветствуя Красного.

Судя по звуку, они обмениваются рукопожатием.

Птолемус поднимает голову, не сбиваясь с темпа. Я чуть заметно киваю ему, наслаждаясь нашими махинациями. Его взгляд, впрочем, скользит мимо. Он смотрит на Мэру.

А она на него – с убийственным выражением. И у меня леденеет кровь.

Я сдерживаю дрожь. Пытаюсь не думать о том, что Птолемус может истечь кровью, как ее брат. Упасть и умереть. Умереть ни за что.

– Эванжелина, я не дура, – говорю я, когда за нами захлопывается дверь раздевалки.

Она лишь вздыхает и сует мне тренировочный костюм. Отработанными плавными движениями Эванжелина стягивает свое простое платье и швыряет его в сторону, отбросив комок шелка, как мусор. Оставшись в одном белье, она надевает собственный тренировочный костюм. Явно сшитый по мерке, с узором в виде черно-серебряных чешуек. Мой костюм проще. Темно-синий. В бешенстве от ее интриг, я тоже принимаюсь переодеваться.

– Ты могла бы с тем же успехом затолкать нас в кладовку и запереть дверь, – ворчу я, наблюдая, как она заплетает свои серебряные волосы, чтоб не лезли в лицо. Эванжелина делает это быстро, не задумываясь, и укладывает косу венцом вокруг головы.

В ответ она лишь кривит губы.

– Поверь, я бы так и сделала, если бы полагала, что на тебя это подействует. На него – да. Кладовки хватило бы. Но ты?.. – Эванжелина разводит руки и пожимает плечами. – С тобой ничего не бывает просто.

– И что, ты теперь решила спустить с меня шкуру в надежде, что он посочувствует? Ты заставишь его нянчиться со мной, пока я не поправлюсь? – спрашиваю я и с омерзением качаю головой.

– В Монфоре, кажется, это сработало, – взгляд Эванжелины скользит по мне. – Тишина тебя чуть не прикончила.

Я огрызаюсь:

– Не без причины.

Это воспоминание сродни пощечине. Я впиваюсь ногтями себе в ладонь, стараясь не поддаваться знакомому ощущению удушья. У подножия горы, в дворцовой спальне. От рук Серебряных, от кандалов. Не успев задуматься, я обхватываю свое запястье и крепко сжимаю. И меня чуть не выворачивает наизнанку.

– Знаю, – отвечает Эванжелина – мягче, чем раньше.

Будь передо мной другой человек, я подумала бы, что слышу в ее голосе грусть. Но не такова Эванжелина Самос. Она не способна сочувствовать Красным.

Я откашливаюсь и отчасти прихожу в себя.

– Даже если ты каким-то образом сумеешь нас свести, ничего не выйдет. Ты сама сказала – он не из тех, кто отрекается. Это глупый план, Эванжелина, – добавляю я – ради нас обеих.

Она искоса смотрит на меня, пристегивая связку кинжалов к бедру. Уголок губ у нее приподнимается. Не понимаю, это гримаса или улыбка.

– Посмотрим.

Эванжелина – воплощенные изящество и ловкость – подходит к двери по натертому воском полу и жестом предлагает мне следовать за ней.

Я неохотно подчиняюсь, на ходу собирая волосы в аккуратный хвост. Отчасти я надеюсь, что Тиберий уже ушел. И старательно смотрю Эванжелине между лопаток.

– Это глупо не только потому, что Тиберий уже сделал свой выбор, – продолжаю я. Инстинктивно переношу вес на пятки, пружиня на ходу. И усмехаюсь. – Еще потому, что ты не сумеешь коснуться меня и пальцем.

Она притворно хватается за сердце. Дверь раздевалки захлопывается за ней.

– А говорят, что это я непомерно самолюбива.

Я улыбаюсь – и пячусь, чтобы не спускать с нее глаз. Я не жду, что противник будет драться честно, особенно Эванжелина.

– Может, Элейн залижет твои раны?

Эванжелина высокомерно глядит на меня.

– Она частенько это делает. Завидуешь?

Я краснею. Чувствую, как жар спускается по шее.

– Нет.

Теперь ее очередь усмехаться. Она проталкивается мимо, нарочно задев меня плечом. Я изгибаюсь, но Эванжелина разворачивает корпус ко мне – она тоже внимательно за мной наблюдает. Мы походим на партнеров по танцу. Или на волков, описывающих круги в темноте. Хищники, которые испытывают друг друга. Ищут уязвимые места и слабости. Возможности.

Надо признать, перспектива выпустить пар – да и потренироваться – меня радует. Адреналин от предвкушения уже наполняет мои вены. Хорошая драка, без серьезных последствий и реальной опасности… это особенно приятно. Даже если придется признать, что Эванжелина была права.

Я вижу, что Килорн наблюдает за нами и Тиберий стоит рядом с ним. Птолемус держится на расстоянии. Я не трачу на них внимание – несомненно, Эванжелине хочется именно этого. Она наверняка располосует мне лицо в ту секунду, когда я утрачу бдительность.

– Тебе надо чаще тренироваться, – говорит она, слегка повысив голос, так что он разносится по залу.

Кажется, Эванжелине просто не завезли стыда.

– Выгонять стресс из организма другими способами. И с другими людьми.

Я удивленно хлопаю глазами. Мое тело наполняется теплом, и в кои-то веки Кэл тут ни при чем. Эванжелина посмеивается над моим смущением, даже указывает кивком на Кэла и Килорна. Они оба, несомненно, слушают наш разговор, в то же время пытаясь делать вид, что им нет до него дела. Эванжелина, подняв бровь, бросает взгляд на Килорна.

И до меня доходит ее намек.

– Нет, он не…

– Ой, да ладно, – говорит она, сделав еще шаг назад. – Я имею в виду того, другого новокровку. Из Монфора. Белые волосы, низкий голос. Худой и высокий.

Внезапно жар, охвативший мое тело, превращается в лед, и я чувствую, как у меня волосы на шее встают дыбом. Кэл отталкивается от стены. Взгляд принца скользит мимо; он разворачивается и принимается за обычные упражнения. Отжимания. Мерно, но быстро. В тишине я слышу лишь его ритмичное дыхание да смущенный стук своего собственного сердца.

«Почему у меня так вспотели ладони?»

Эванжелина скалится, более чем удовлетворенная. Она слегка кивает. Подначивает меня. «Давай», – беззвучно произносит она.

– Его зовут Тайтон, и он с нами не поехал, – рычу я, ненавидя себя за эти слова. Кэл, в другом конце зала, ускоряет темп. – Кстати, эта идея еще глупее, – добавляю я, наклонившись и понизив голос до максимального шепота.

Эванжелина вздергивает подбородок.

– Правда?

И бьет меня головой в нос, прежде чем я успеваю ответить.

Перед глазами все плывет, черные и красные пятна кружатся в бешеном темпе. Я валюсь вбок и падаю на колени. Алая кровь льется по лицу, затекая в рот и пачкая подбородок. Знакомый привкус что-то пробуждает во мне. Вместо того чтобы рухнуть окончательно, я поджимаю ноги и прыгаю.