Геннадий Башунов - Не люди

Ночью, не в пример дневной жаре, было холодно и промозгло. Под утро поднялся такой сильный ветер, что с таверны Хоркле сорвало вывеску. Хасл и ещё двое охотников не решились идти на охоту в такую погоду и, конечно же, согласились помочь пострадавшему, когда ветер немного поутих. Какая таверна без вывески? Какой город без таверны?

Стоило охотникам взяться за работу, как буря разыгралась с новой силой. Но по домам всё же решили не расходиться. Друг всегда говорил: начатое нужно обязательно завершить.

Хасл терпел горсти воды, которые швырял ветер ему в лицо. Его ноги грозили соскользнуть с лестницы, он почти ничего не видел, однако вывеска «Пьяной лихорадки» – запрокинутая голова с кружкой пива у рта – была крепко зажата в его руках.

– Там гвозди понадобятся! – крикнул Хоркле. – Приколоти её к чёртовой матери над входом, и делу конец!

– Сразу надо было говорить!

– А как бы ты поднял всё за один раз?

И действительно. Хасл прижал одной рукой вывеску к стене, а вторую опустил вниз, давая понять: он готов принять гвозди с молотком. В этот момент ветер задул так зло, что затрепыхались полы Хасловой куртки. От резкого порыва ветра один из обрывков верёвки, на которой раньше висела вывеска, шлёпнул Хасла по лицу, и от неожиданности он подался назад, теряя равновесие. Вывеска полетела вниз, а сам Хасл едва не последовал за ней. Он в последний момент вцепился в балку с предательски трепыхающимися обрывками верёвок. Раздался хлопок дерева о камень, внизу кто-то смачно выругался.

– Лучше б ты сам свалился, ей-богу, – буркнул дружок и постоянный собутыльник Хасла, Микке. – Руки у тебя из жопы, это точно. Глядишь, выпрямились бы при приземлении.

Хасл скосился вниз. Второго падения старая деревяшка не пережила – лопнула почти пополам, развалившись на голову и кружку. Вот зараза. Хорошо хоть он не повторил судьбу вывески.

– Дурной знак, – сказал третий помощник трактирщика – Эрли.

– У тебя всё дурной знак, – проворчал Хасл, осторожно отпуская балку и начиная спускаться. – А у тебя самого руки из жопы, понял? А тебе, Хоркле, мы сделаем новую вывеску.

Трактирщик, держащий обломки в руках, горестно кивнул.

– Ладно, парни, спасибо за помощь, – сказал он, вздыхая. – Пошли, налью вам за полцены.

– Лучше тогда полкружки бесплатно, – отозвался Микке. – У меня даже полмонеты с собой нет.

– Бесплатно не наливаю, ты меня знаешь. Даже полкружки.

– Ты только что пообещал мне полкружки бесплатно, Хоркле, – оскалился в хитрой ухмылке Микке.

– Это как? – опешил трактирщик.

– Так смысл в том, что, обещая кружку за полцены, ты даёшь полкружки за полную цену, а вторую половину – бесплатно. Вот я и прошу свою бесплатную половину.

– Не понимаю, о чём ты, – выдавил Хоркле, задумчиво морща лоб. – Если хочешь полкружки, я налью тебе за четверть цены.

– У меня сегодня есть монеты, – сказал Хасл, спрыгивая с последней ступени лестницы и вытирая мокрые и чёрные от старого дерева руки о растрёпанные полы куртки. – Пошли быстрее, пока меня совсем не продуло. И, Хоркле, давай-ка мне бесплатную кружку, пока эти два олуха стояли с тобой и раздавали тупые советы, я лазал наверх.

– И разломал ему вывеску, – вставил Эрли. – Так что тебе вообще ничего не причитается.

– Шёл бы ты, дружище… Куда лестницу-то?

– Бросай здесь, – отмахнулся трактирщик. – Что ей будет? И так почти сгнила, новую делать надо.

Хасл всё равно отнёс лестницу на задний двор, один раз едва не свалившись вместе с ней в лужу от особенно резкого и сильного порыва ветра. Тем радостней было войти в тепло трактира и почувствовать запах подогретого пива и супа с копчёностями. Друзья заняли большой стол у камина, благо с утра свободных мест хватало, и Микке уже уткнулся в свою кружку. Хасл поспешил к столу, стягивая с себя промокшую одежду. Куртку со шляпой он швырнул к камину, перчатки шлёпнул о столешницу и тут же завладел кружкой. Откуда ни возьмись, появился Хоркле и, улыбнувшись, протянул руку:

– Первая за полцены.

Хасл снял с пояса тощий кошель и, порывшись в нём, извлёк на свет такую старую медную осьмушку, что она позеленела бы от времени, если б не использовалась так часто.

– Мы будем по три кружки минимум.

– И суп, – добавил Эрли. – У меня от его запаха слюней уже полкружки налилось.

– Тоже за полцены, – встрял Микке, – а то, как я думаю, это то самое мясо, которое мы сначала поймали, потом разделали, а потом закоптили.

– Вы за это деньги уже получили, так что никакой половины цены, – сказал Хоркле и исчез, как сквозь землю провалился.

– Засранец, – раздражённо буркнул Эрли.

Впрочем, говорил он без какой-либо злости. Не будь Хоркле таким скаредным, он бы давным-давно разорился, и пить всему городу и окрестностям домашнее пиво и брагу.

Суп принесла дочь Хоркле – Хория, по совместительству служанка в трактире. Расставив тарелки, она присела к охотникам – других посетителей всё равно пока не было. Судя по горящим глазам и возбуждённому виду, кто-то вчера рассказал ей какую-то небылицу, и сейчас она собирается пересказать её охотникам.

– Вы слышали? – спросила служанка срывающимся от волнения голосом. – У хутора Викле вчера видели чужака.

Эрли шмякнул своей кружкой о стол с таким видом, будто нашёл клад, и чуть ли не с восторгом сказал:

– Дурной знак.

– Чужак? – переспросил Микке. – У хутора Викле чужаков отродясь не водилось.

– На то они и чужаки, – вставил Эрли, с выражением крайнего блаженства швыргая горячий суп прямо из тарелки, – чтобы их отродясь в наших местах не водилось. Говорю же, дурной знак.

– Глядишь, скоро конец света, – фыркнул Хасл.

– Так и есть. Вчера появился чужак. Сегодня невесть как осень пришла. Вывеска сломалась… – охотник ткнул тремя растопыренными пальцами в лицо своим товарищам. – Всё сходится. Сегодня кто-то умрёт, попомните мои слова.

– Да погоди ты, – отмахнулся Микке. – Слушай, Хория, а как чужак выглядел?

– О-о, – протянула служанка, прикрывая рот ладошкой. – Высоченный, весь чёрный, сгорбленный. Голос низкий, говорит, что каркает. На человека не похож даже. Так Кераг сказал, он его своими глазами видел.

– Ну, понял теперь?

Даже пессимист Эрли не мог бы ничего возразить: Кераг-лесоруб был редкостным болтуном, да ещё и любил навешать лапши на уши легковерной Хории. После каждой попойки дровосеков служанка с горящими глазами рассказывала про жутких демонов, лесных драконов и зелёных деревянных женщин, соблазняющих неосторожных путников, заглянувших в чащу за хворостом. Охотники, в лесу, фактически, обитающие, ясное дело, ничего такого не видели. Но лес находился в миле от другого конца Бергатта, и Хория, ни разу в жизни туда не заходившая, больше верила в небылицы лесоруба, чем правду охотников.