Геннадий Башунов - Могильщик. Цена покоя

Во-вторых, местные, узнав, что ты могильщик, ждут тебя с парой дубин на обратном пути. Или антиквар сам нанял парочку местных, чтобы они порыскали в твоей сумке. Или местные, пронюхав от антиквара, что ты могильщик, ждут тебя уже после него. Так ведь тоже можно подзаработать, лишь волей-неволей отдав часть добычи антиквару. Но ведь он и так бы её удержал, принеси они ему твой хабар. В общем, и так и эдак прибыток, причём, в виде звонкой монеты, а не бронзовых столовых приборов. И ведь пришлого могильщика никто не хватится. За пришлого могильщика никто не придёт спросить.

– Такое часто бывает? – с ужасом спросил Грест.

– Не особо, – пожал плечами Велион. – Всё-таки чаще всего ты ни с кем из местных не успеешь подружиться настолько близко, чтобы признаться ему, что ты – пришлый могильщик. Да и антиквары стараются вести дела более или менее честно. Если слишком часто сдавать могильщиков местным или пытаться их убить, пойдёт слух. Или могильщики закончатся. С кем тогда торговать? У тебя самого-то как было? Деньги, понятное дело, в карман, ну, кроме той части, что следует отдать местному бонзе, а украшения куда? Барыге, правильно? И часто тебя пытались кинуть, не заплатив ни монеты? Или вообще убить?

– Бывало пару раз. Но не очень часто, иначе… – бывший воришка усмехнулся. – Иначе барыге будет с не с кем торговать в следующий раз.

– Вот. Поторговаться, попытаться наебать друг друга – это святое дело, все так делают. Но наглеть всё же себе дороже. Слушай дальше. В-третьих, ты можешь не дожить даже до того момента, когда у тебя кончатся деньги. Можешь пройти с ними всего пару шагов от лавки антиквара. Или не дойти пары шагов. Или вообще стоит тебе появиться у кого на виду. Тебя просто пришьют местные. Чтобы не таскался тут. И не таскал с могильника всякие проклятия, а то, не дай боги, коровы перестанут молоко давать, или помрёт кто, или беременная баба разродится не вовремя, а то и вообще родит неизвестно кого. Полено или кошку.

– А так бывает?

– Бывает, – кивнул Велион. – Чтобы бабы поленья рожали, не слышал, это чушь, конечно, байки, но люди верят. Но ты можешь притащить с собой какое-нибудь дерьмо, как два пальца обоссать. Или на себе, что ещё хуже. Помни, тебя не любят уже за то, что ты ходишь и тревожишь старые кости, большинство уверенно – это дурной знак. А ты прибавь к этому ещё всякие небылицы. Сам не раз слышал, от того жреца Единого и его помощника в том числе. – Велион снял с пояса бурдюк с водой и надолго к нему припал. Напившись, продолжил:

– А теперь представь себе такую ситуацию. Ты прошёлся по могильнику, но что-то пропустил – тень от солнца не так лежала или просто не по глазам пришлось. Или в прошлый раз решил не брать или вообще бросил какую-то мелочёвку, потому что рюкзак полон был, а сейчас живот липнет к позвоночнику, и любая мелочь, на которую можно купить еды, сойдёт. Или нашёл ты год назад кубышку с золотом, а достать её возможности не было, но какой-то олух пару недель назад полез к ней и снял охранное заклинание ценой своей жизни. Вот потому и ходим от могильника к могильнику, не оставаясь надолго на одном месте. Может, дело в проклятии и есть, но чаще всего так просто выгодней и риска меньше.

– А проклятие, оно правда есть? – спросил Грест, скребя отворот сумки, в которой лежали перчатки.

– Сам-то не почуял, когда в первый раз надел перчатки?

– Что-то почуял…

– Дождись конца зимы, тогда поймёшь, каково оно на самом деле. – Велион вздохнул и на миг прикрыл глаза. – Но проклятие – не самое худшее в нашем деле. Тоже сам поймёшь. Теперь слушай дальше. Когда идёшь с кем-то на дело, сразу договаривайся по поводу будущей добычи. Оно бывает по-разному: когда выходит, что делиться просто не с кем, когда – нечем, а когда – некому. Но чаще всё же делить приходится, и тут дело может дойти до ножей. Поэтому лучше договориться у стен могильника. Варианта обычно два: либо делите всё на то количество частей, сколько людей выжило после дела, либо каждый берёт то, что собрал. Первый вариант – дерьмо. Кто-то сразу начинает крысить хабар, да и ценность добычи вот так сразу определить бывает сложно, поэтому дело точно так же доходит до ножей. Второй вариант – тоже дерьмо, но всё-таки не настолько, как первый. Во-первых, ничего в общак складывать не нужно, и частенько так бывает, что напарники не знают, у кого что оказалось в сумке. Так проще. Во-вторых, кто хреново работал, тот хреново заработал, если ему не повезло, конечно, запнуться о слиток золота. Но тут начинается другая блажь: тот, кто ничего не собрал или собрал, по его мнению, меньше другого, начинает клянчить и хныкать. Или угрожать. Тут порой дело тоже доходит до ножей, но пореже. – Велион вздохнул. – В общем, ножи могут пойти в ход при любых раскладах, так бывает всегда и у всех. Поэтому выбирай, с кем ходишь. Или ходи один.

– Надеюсь, у нас дело до ножей не дойдёт, – нервно хихикнул Грест.

– Нет. Всё, что ты соберёшь, достанется тебе. Я сегодня вообще работать не собираюсь. – Велион протянул правую руку, показывая, как она дрожит. – Не в таком состоянии. Да и денег у меня пока достаточно.

Воришка тоже вытянул правую руку. Её била такая крупная дрожь, что казалось, будто пальцы сейчас оторвутся.

– А вот это твои проблемы, парень. Мы, кстати, почти пришли.

Грест и сам уже видел невысокие стены и башню на том конце городшики, который по размерам был не больше четырёх-пяти кварталов Ариланты. Лесок подступал к самым его стенам, хотя и становился реже.

Когда они добрались до приоткрытых ворот, Велион сделал знак остановиться и опять надолго припал к бурдюку с водой.

– Обычно небольшие города война сильно не затрагивала, – произнёс он, вешая бурдюк на пояс. – Но здесь была небольшая заварушка. Надевай перчатки, чего встал?

Воришка дрожащими руками вытащил свои перчатки из сумки и надел. Мир выцвел и вновь приобрёл цвет. Велион уже стоял у самых ворот и хрустел кожей перчаток, сжимая и разжимая кулаки.

– А мы там никого не встретим? – нервно спросил Грест. Он боялся даже заглянуть в щель между створками ворот, не говоря уже о том, чтобы заходить туда.

– Разве что пару крыс или другого могильщика, – хмыкнул Велион.

– А крестьяне? Крестьяне не убьют нас, когда мы выйдем отсюда?

– Ты видишь здесь крестьян? Вспаханные поля? Грудастых мельниковых жёнушек и дочерей, прячущих заточки между сисек?

– Нет, но…

Вздохнув, могильщик опёрся локтем о ворота.

– Люди стараются не селиться у могильников. Это попросту вредно для здоровья. И дело не в том, что можно, прогуливаясь по своей усадьбе, угодить в пучок змей или подцепить какое-нибудь особо паршивое проклятие. Неиспользованная энергия, оставшаяся после заклинаний, так называемые остаточные магические эманации, оседает на металлических вещах. Это происходит медленно, но всё же происходит. Если энергии на такой вещи собралось слишком много, излишки потихоньку перетекают, куда ещё можно. Если долго прожить рядом с могильником, можно ухватиться, например, за топор, за сам топор, не обух, и получить ожог или что похуже. Поэтому люди стараются не селиться к могильникам ближе, чем за две-три мили. Так что никто тебя не убьёт.