У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 3

Сердце того, кто отверг все мирское, схоже с луной:
Чисто и светло оно: на нем – ни пылинки земной.
Старец Цзин-цзе усмехнулся и сразу же сложил вторую строку:
Дар же его стихотворный велик и непревзойден,
Ибо черпает в небе свое вдохновение он.
За ним сложил третью строку Гун Чжи-гун:
Цветистой парче подобен слов его дивный узор:
Радует слух, как ткань золотая радует взор.
Четвертую строку сложил Лин Кун-цзы:
Мудр стихотворец, а строки его, как звезды, ясны –
Им украшенья излишни, ему хвалы не нужны.
Пятую и шестую строки прочел Фу Юнь-соу:
Шесть величайших династий стерты уж с лика земли,
С ними веселье, и роскошь, и наслажденья ушли,
На лучшие главы Сышу наложен запрет,
Ищешь напрасно ты оды Шицзина – их уже нет.

Чай поспевает, тихо на ложе я полулежу,
Взором за легкою птицей, слухом за ветром слежу.
Сами приходят стихи – лишь стоит уста разомкнуть…
Чувством сладчайшим весны моя преисполнена грудь.

Грудь моя дышит привольно, а сам я зелен и щедр,
Не страшен мне зной палящий, не страшен и зимний ветр.
– Ну что ж, – сказал Лин Кун-цзы, – я продолжу с последнего слова твоего двустишия:
Ветры утихли, но пляшет тень моих легких ветвей,
Любуется путник красою неугасимой моей.
Вслед за Лин Кун-цзы выступил Фу Юнь-соу:
Моей седине достойной, стройному стану к тому ж
Может завидовать каждый в преклонном возрасте муж.
Последним выступил Гун Чжи-гун:
Муж, здесь стоящий пред вами, собою поддержит трон,
Также и дом укрепит он со всех четырех сторон,
И рукоятью секиры также окажется он.

Дорога на Запад должна меня увести,
Книги священные там я смогу обрести,
Чтобы благое ученье дальше по свету нести.
Счастье великое встретил я в трудном Пути,
Видя, как дар ваш до неба сумел возрасти,
Благоуханнейшим древом сумел расцвести.
Быть вам в почете, друзья, и в великой чести
Ныне и вечно, и всюду, во всех десяти
Света частях, коль сумеет зло отвести,
Сетью его не дадите себя оплести,
Благо и Истину будете в сердце блюсти,
Дабы в обитель блаженства свой дух вознести!

Высокомерен я и горд, зовут меня Цзин-цзе,
Сам славный Чунь и дивный Цзы уступят мне в красе,
И по сравнению со мной юнцы – деревья все.
В ущельях горных на сто чжан ложится тень моя,
Она струится, как ручей, и вьется, как змея,
Питает мощь моих корней бессмертная земля.
Дружу я с небом и с землей. Сегодня, как и встарь,
Пошлет мне солнце жаркий луч, луна зажжет фонарь,
Как прежде, светел и пахуч смолы моей янтарь
Меня печалью не гнетет веков прошедших ряд,
И дождь люблю я, и росу, и непогоде рад,
Мне ветер мил, он мне всегда, в любой невзгоде – брат.
Но красоты не сохранить, когда начнешь стареть:
Когда угаснет блеск листвы, коры угаснет медь,
Кто скажет надо мной «увы» – на это мне ответь.

Тебя я выслушал – теперь внемли моим речам
Являю я прекрасный вид внимательным очам,
Когда свет лунный серебрит мой купол по ночам…
Когда, бессонный, в тишине несу я свой дозор,
Средь преисполненных красы величественных гор,
Когда алмазами росы блистает мой убор,
Благоухание мое разносится вокруг,
Бесшумно пашет облака великий звездный плуг,
И на меня издалека глядит луна – мой друг.
Сам царь пернатых свой полет стремит под сень мою,
Я каллиграфам четырем всегда приют даю,
Я охраняю дивный храм – ему стихи пою
Под эту песнь священный храм благие видит сны,
Я этой песней славлю всех, что в мир сей рождены,
И пору радостных утех – пришествие весны.