Андрей Плеханов - Левый глаз

Вот это здорово, ребята. Один, совсем один. Все в кайф. Даже телевизор, до смерти осточертевший дома, оказывается, может доставить удовольствие.

В десять часов вечера запиликал сотовый. Позвонила жена, вежливо осведомилась, где Пашу черти носят. Паша известил Нину, что находится в больнице, домой сегодня не вернется, потому как накатило внеплановое дежурство по срочной служебной необходимости. Само собой, жену такое объяснение вполне устроило. После этого начался футбол. Наши выиграли с хорошим счетом – неожиданно для всех, Паша и не надеялся на такое. После этого оставалось только одно – принять последнюю рюмку и лечь спать.

Что Паша и сделал.

На следующее утро Павел Мятликов сидел на рабочем табурете, вел обследование больных и внимательно прислушивался к собственным ощущениям. Ощущения были на удивление неплохими. Только в левой половине черепа молоточком постукивала легкая боль, пульсировала едва заметно, отдавая в глаз. Ну и ладно. После изрядного количества коньяка, выпитого накануне, столь малые последствия можно было считать чудом.

Закончив осмотр очередного пациента, Павел удалялся на пару минут в заднюю комнатку, вынимал из кармана листок бумаги и вносил новый пункт в список вещей, которые собирался сегодня купить. В списке уже значилось: тапки, пижама, матрас, комнатная антенна, электрочайник, тефлоновая сковорода, настольная лампа, гардины, кресло, книжная полка, мочалка и шампунь, занавеска для ванной, туалетная бумага, ноутбук… Да-да, и ноутбук. Но не сегодня, конечно – денег недостаточно, придется подкопить еще, подождать пару месяцев. Зато когда купит – заживет совсем славно, в новой своей квартиренке. Один, совсем один.

А что сказать Нине? Черт его знает. Скажет что-нибудь…

Когда работа закончилась, Паша вооружился калькулятором, подсчитал стоимость списка и пришел в некоторое уныние. Наличности – той, что лежала в бумажнике, хватало только на мелочи. Деньги у Павла имелись, но за ними нужно было идти домой, с риском встретить Нину. Нет-нет, только не сегодня… Что делать? Не лишать же себя приятнейшей компании – бутылки Реми Мартина? Что важнее – кресло или коньяк? В будущем – несомненно кресло, но пока, пока без коньячка не обойтись, потому что нужно позаботиться об мятущейся душе, успокоить ее, дать ей толику лекарства. Да и куда ему, Паше, спешить? Его новая жизнь только началась.

В результате Павел не купил себе даже тапок – решил отложить на завтра. Приобрел заветную бутыль и славную закусь, приплюхал домой (да, он уже называл эту квартиру домом), расположился перед телевизором и приступил к лечению.

Сотовый периодически звонил, нагло вторгался в замкнутое пашино пространство, но Паша справился с этой проблемой. Когда бутыль опустела наполовину, а мобильник издал десятую по счету трель, Павел вышел на кухню, открыл окно, размахнулся и выкинул надоеду на улицу. Телефон описал широкую дугу в воздухе и приземлился в кустах. Туда ему и дорога. Может, пригодится кому…

Через три часа Павел вылечился настолько, что вырубился. Заснул на диване прямо в брюках и свитере.

И снова увидел сон.

Гарпии – уже не маленькие, а полноценные взрослые особи, уродливые хищные тётки с орлиными ногами, загнали его на самый край утеса. Павел стоял спиной к обрыву и дрожал от ужаса. Сзади него находилось ущелье, три сотни метров свободного полета сверху вниз, на дне – острые камни и бешеная бурная река. Павел с детства боялся высоты, но высота казалась пустяком по сравнению с теми двумя тварями, что щерили кривые зубы в пяти шагах от него, нетерпеливо взмахивали пегими крылами и смердели – тошнотворно, невыносимо. Вялые морщинистые груди гарпий свисали почти до пупа, волосы напоминали паклю, испачканную сажей, желтые глаза не мигая смотрели на Пашу. Бурые раздвоенные языки облизывали растрескавшиеся синие губы. Гарпии выглядели голодными. Очень голодными.

Павел тяжело дышал, рваный его хитон не прикрывал срамного места, длинные царапины во множестве пересекали тело. Ноги, сбитые о камни, кровоточили. Закрытый набрякшими веками, левый глаз опух и ничего не видел. Почему чертовы гарпии все время целят в глаз, норовят вырвать его? Это что, особый деликатес для них?

– Убирайтесь! – снова крикнул Павел. – Изыдите в ад, сатанинские создания!

Одна из тварей зашипела и неуклюже прыгнула вперед, вытянула руки. Павел ударил посохом как штыком, метя в лоб. Не попал. Гарпия увернулась, завалившись при этом набок, и с недовольным клекотом ретировалась на прежнюю дистанцию.

На земле гарпии не слишком ловки – как и многие пернатые с непропорционально большими крыльями. Но им и не нужна особая ловкость, они уже сделали свое дело. Все, что осталось – дотеснить жертву до края уступа и столкнуть вниз. А потом спикировать к готовому блюду, к мертвому телу, надлежащим образом отбитому о камни, и всласть попировать.

– Лиэй, – прохрипел Павел. – Почему так, Лиэй? Я же освободил тебя… Где твоя благодарность? Ты обещал, что я буду счастлив до конца дней своих. Конец, похоже, уже пришел. Где же счастье? Ты обманул меня, козлоногий…

– Да, обещал, – отозвался из ниоткуда нежный, подобный свирели голос. – И выполню обещание – ты будешь счастлив, добрый человек. Но не здесь, не сейчас. Что делаешь ты тут, в горах Гадеса? Горы сии – изнанка мира, в котором ты обитаешь – жесткого, грязного и страшного. В твоем мире человеки едят друг друга каждое утро, убивают себе подобных каждый день, подсыпают близким яд в пищу каждый вечер, и не замечают этого. Не ведают, что творят.

– Но где же я могу быть счастлив? Где?

– В своей роще. Только там. Бассарей ушел, оставил тебе свои владения, ты новый хозяин благого места. Обитатели рощи ждут твоих даров, они скучают без тебя, не вкушают яств, не слагают стихов, не поют песен и не пляшут. Унылые и страждущие, бродят они меж дерев, плачут и взывают к тебе. А ты не слышишь их стенаний. Не спешишь идти к ним, жестокосердный.

– И ты решил наказать меня, Лиэй? Натравил на меня своих кошмарных птичьих баб? Чтобы я стал покорнее, чтоб побыстрее свихнулся, чтобы танцевал между полок в «Евроспаре» с корзинкой в руке, подобно усопшему Дрыгачеву? Этого ты хочешь, начальник?

– Гарпии не мои. И я не могу натравить их на тебя.

– Чьи же они?

– Твои. Твои собственные. Язвят твою душу, когтят тело твое, и изведут до смерти, если не сумеешь бежать их.

– Куда бежать? Куда? Где начинается путь?

– Ты стоишь спиной к нему.

– Сзади меня – пропасть.

– Это только кажется. Здесь – начало твоих начал. Повернись, сделай шаг и убедишься.

– Я свалюсь! Разобьюсь на хрен!

– Вовсе не так. Сделай шаг…