Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов)

Чего они только не делали! Дубасили по ней и толкали, наваливались все вместе и дружно умоляли ее открыться, а также произносили всевозможные положенные в таких случаях страшные заклинания – все впустую! Наконец, выбившись из сил, они повалились передохнуть на травку и к вечеру пустились в обратный путь по карнизу.

В эту ночь в лагере царило всеобщее оживление, А утром гномы решили предпринять новую попытку. В лагере остались только Бофур и Бомбур – сторожить пони и запасы, взятые с места высадки. Все остальные отправились в южный конец лощины к новонайденной тропке и дальше наверх по карнизу. Карниз был так узок и опасен, что нечего было и думать о том, чтобы прихватить с собой хоть какую-нибудь поклажу: слева на сто локтей вниз обрывалась пропасть с острыми скалами на дне. Зато у каждого гнома была припасена с собой длинная веревка, обмотанная вокруг пояса. В конце концов они без особых приключений добрались до заветного зеленого пятачка.

Здесь гномы разбили свой третий лагерь; с помощью длинных веревок они подняли из лощины все необходимое. Тем же способом можно было поднимать наверх и спускать вниз кого-нибудь из гномов половчее (Кили, например), чтобы передать вниз какие ни на есть новости и, в случае надобности, сменить на посту Бофура. Один только Бомбур наотрез отказался лезть в верхний лагерь – ни по веревке, ни по карнизу.

– Слишком уж я толстый, чтобы порхать бабочкой! – оправдывался он. – Неровен час, голова закружится, наступлю себе на бороду, и поминай как звали! Вот и будет вас опять тринадцать! Да и веревки меня вряд ли выдержат.

Надо заметить, что в последнем Бомбур, к счастью, ошибался, – и вскоре вы в этом сами убедитесь.

Тем временем кто-то из гномов прошелся по карнизу дальше, за пятачок; оказалось, что тропа уводит выше, но гномы не рискнули идти по ней далеко, да и смысла в этом особого не было. Там, наверху, царило полное безмолвие, даже вороны не каркали – только ветер свистел в скальных трещинах. Говорили гномы вполголоса, не кричали и не пели песен: опасность могла скрываться за каждым камнем. Они долго бились над загадкой потайной двери, но безуспешно. Нетерпение их было столь велико, что они и думать забыли о рунах и лунных буквах и вместо этого тщетно пытались определить на глаз, где именно на гладкой поверхности скалы находится потайная дверь. Из Озерного города они прихватили с собой кирки и еще кое-какой горный инструмент и теперь не долго думая решили пустить все это в дело. Однако при первом же ударе рукояти кирок раскалывались и больно ранили руки, а стальные острия ломались и гнулись, словно сделаны были из мягкого свинца. Таким образом, гномы быстро убедились, что никакой киркой не одолеть чар, с помощью которых была заперта эта дверь; кроме того, они боялись шуметь – каждый удар кирки отдавался в горах гулким эхом.

Так или иначе, Бильбо пришел к заключению, что сидеть вот этак на приступочке – дело совершенно безнадежное и утомительное, да и никакой приступочки, разумеется, не было – просто гномы в шутку стали называть «приступочкой» небольшую травянистую площадку перед скальной стеной, памятуя слова, которые произнес Бильбо во время их давнего нежданно-негаданного чаепития в его норе: он сказал тогда, что нужно будет просто посидеть на приступочке – и что-нибудь обязательно придумается. Вот они и сидели, и раздумывали, и бессмысленно бродили вокруг да около, и становились все мрачнее и мрачнее.

Только-только они воспрянули духом, когда отыскалась эта тропка, и вот снова впали в уныние, но отступаться все же никак не желали. Надо заметить, что и хоббит показал себя ничуть не лучше гномов. День-деньской он ничего не делал – просто сидел, прислонившись спиной к скале, и глядел с высоты на запад, где за нагромождением скал, за широкой равниной маячило темной стеной Чернолесье. Ему казалось, что он различает за ним смутные очертания Туманных Гор, далеких-далеких и маленьких-маленьких. А когда гномы спрашивали его, чем это он занимается, он отвечал:

– Сами же говорили, что мое дело сидеть на приступочке и думать, не говоря уже о том, чтобы постараться открыть потайную дверь. Вот я и сижу, и думаю.

Тем не менее я сильно сомневаюсь, что хоббит думал о деле. Скорее всего, он думал о том, что оставил там, далеко за голубой дымкой, на тихом и спокойном Западе, – о своем Холме и уютной хоббичьей норе.

Прямо на середине зеленого пятачка лежал большой серый камень. Бильбо сидел и тупо смотрел на него и на ползающих по нему здоровенных улиток. Хоббиту казалось, что им почему-то нравится этот затененный уголок и прохладные каменные стены; улиток тут было великое множество, и они неторопливо перемещались вверх и вниз.

– Завтра начинается последняя неделя осени, – обронил как-то Торин.

– А за осенью придет зима, – уныло подхватил Бифур.

– И наступит новый год, – продолжил Двалин. – И бороды наши будут расти и расти, пока не дорастут до дна лощины, а тут все будет по-прежнему. И чем только занимается наш Грабитель? Есть же у него волшебное кольцо – ему и карты в руки! Отчего бы ему не войти в Главные Ворота и не разведать, что там и как?

Двалин стоял совсем недалеко от Бильбо, так что тот все слышал. «Силы небесные! – подумал хоббит. – Опять они за меня взялись! Опять я должен брать все неприятности на себя, ведь с тех пор, как нас покинул волшебник, ничего другого я не делаю. И никуда, главное, не денешься! Так я и знал, что рано или поздно со мной случится что-нибудь ужасное. Боюсь, у меня уже не хватит духу еще раз взглянуть на развалины несчастного Дейла. А дымящиеся Ворота? Бр-р-р!!!»

Бильбо так расстроился, что почти всю ночь не спал. На следующий день гномы разбрелись кто куда: одни спустились в лощину и занялись застоявшимися пони, другие бродили по склонам. Целый день Бильбо сидел пригорюнившись на прежнем месте и тупо смотрел на камень, иногда поднимая взор на далекий запад. Он пребывал в каком-то непонятном ожидании.

«Может, волшебник нынче вернется?» – с сомнением думал он.

Каждый раз, поднимая глаза, он видел далекую полосу леса. По мере того как солнце клонилось к закату, там то и дело вспыхивали золотые блики, – должно быть, солнечные лучи играли на последних остатках осенней листвы. Вскоре огромный оранжевый шар оказался почти на уровне глаз Бильбо. Хоббит подошел к краю площадки и над самым горизонтом увидел молодой месяц, тонкий и бледный.

В это мгновение за спиной послышался громкий стук. Хоббит обернулся: на сером камне сидел здоровенный дрозд, угольно-черный с головы до хвоста, только грудка была бледно-желтой и пестрела темными отметинами. Тук! Дрозд взял в клюв улитку и принялся раскалывать ее о камень. Тук! Тук! И тут хоббита осенило! Отбросив всякую осторожность, он вскочил на ноги и, размахивая руками, стал громко звать гномов. Те из них, что бродили неподалеку, со всех ног бросились к хоббиту, спотыкаясь о камни и недоумевая – чего это он так всполошился? Другие кричали снизу, чтобы их немедленно подняли наверх (разумеется, Бомбур не принимал в этом никакого учабг тия – он просто спал!).