Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов)

Вот такая была эта песня, или почти такая, только значительно длиннее, а еще было много восторженных криков и звуки бесчисленных арф и скрипок. Такого ликования в городе не могли припомнить даже самые древние старцы. Эльфы и те призадумались, и более того – слегка перепугались. Они, разумеется, не догадывались, каким образом Торину удалось бежать из заточения, и начали склоняться к мысли, что, вероятно, их король совершил серьезную ошибку. А Магистр почел за лучшее присоединиться к всеобщей радости, во всяком случае на время, и сделал вид, что признает в Торине того, за кого тот себя выдает. Поэтому он уступил Торину свое кресло и усадил рядом, на почетных местах, Кили и Фили. Да и для Бильбо нашлось местечко за главным столом, и никто в этой суматохе не стал спрашивать, откуда он такой взялся, – ведь в старых песнях о хоббитах не было вообще никаких упоминаний, даже самых туманных.

Вскоре на волне всеобщего ликования в город принесли и остальных гномов. Их немедленно принялись лечить, кормить, нянчить, всячески ублажать и обихаживать. Торину и его друзьям предоставили большой дом; к их услугам были лодки с гребцами; ликующие толпы не расходились и целыми днями распевали песни, а едва кто-нибудь из гномов показывался в окне или на пороге, его шумно приветствовали.

Некоторые песни были очень-очень старые, некоторые не очень, а некоторые так и вовсе новые – в них со всей определенностью говорилось о скорой гибели дракона и вереницах судов с дорогими подарками, что поплывут вниз по Бегучей к Озерному городу. Вдохновителем большей части этих новых песен был сам Магистр, но, надо признаться, они не особенно вдохновляли гномов, которые, пользуясь случаем, потихоньку отъедались и быстро набирались сил. Через неделю гномы стали как новенькие и приосанились; им сшили одежду из дорогой ткани, причем их любимых расцветок; бороды их были аккуратно расчесаны и подстрижены. Торин выступал по городу с таким видом, словно он уже стал Королем-Под-Горой, а Смауг давным-давно изрублен на мелкие кусочки.

Как и обещал Торин, благодарные чувства гномов в отношении хоббита день ото дня становились все горячее и горячее. Гномы больше не пеняли ему и не ворчали на него. Они с удовольствием пили за его здоровье, дружески хлопали его по плечу и вообще носились с ним как с писаной торбой, что было, надо сказать, совсем не лишним, поскольку хоббит отнюдь не разделял всеобщей радости. Он вовсе не забыл, как выглядит Одинокая Гора и кто в ней живет, а помимо всего прочего, зверски простудился. Первые три дня он, не выходя из дому, беспрерывно чихал и кашлял, да и потом все его речи за пиршественным столом сводились к короткому: «Бдагодадю богодно!»

А эльфы тем временем отправились восвояси, вверх по реке Лесной. В королевском дворце они застали страшный переполох. Откровенно говоря, мне так и не удалось выяснить, что сталось с начальником стражи и виночерпием. Само собой разумеется, что, гостя в Озерном городе, гномы ни словом не обмолвились ни о выкраденных ключах, ни о бочках, да и Бильбо благоразумноне надевал своего волшебного кольца. Тем не менее, хотя знали эльфы немного, они о многом догадались. Впрочем, господин Бэггинс так и остался для них «темной лошадкой»… Во всяком случае, король эльфов теперь точно знал о цели похода гномов или, по крайней мере, думал, что знал.

«Так-так! Посмотрим-посмотрим! – размышлял он про себя. – Во всяком случае, через Чернолесье они с сокровищами просто так не пройдут. Но скорее всего, их затея плохо кончится. И поделом!»

Он и на мгновение не мог поверить, что гномам удастся убить такого могучего дракона, как Смауг, и у него появились серьезные подозрения, что гномы намерены просто ограбить дракона или предпринять что-либо в том же роде. Все это свидетельствовало о том, что король эльфов был достаточно мудр, то есть куда мудрее озерных людей, хотя он и не во всем оказался прав, – но это выяснилось только в самом конце. Он выслал дозорных на берег озера и далеко на север, почти под самую Гору, – и стал ждать.

К концу второй недели Торин начал собираться в дорогу. Пока ликование в городе еще не улеглось, самое время было попросить о помощи: задержка с выступлением вполне могла остудить добрые порывы озерных людей. Торин сообщил Магистру и его советникам, что вскоре вместе со своими друзьями отправляется к Горе.

Услышав такое, Магистр очень удивился и даже немного испугался – он впервые подумал: а может быть, Торин и впрямь потомок древних королей? Магистр никак не мог поверить, что гномы все-таки отважатся бросить вызов Смаугу, и успокаивал себя мыслью, что, скорее всего, они просто-напросто самозванцы, которых скоро разоблачат и выгонят вон. Но Магистр ошибался. Торин и в самом деле был внуком Короля-Под-Горой, а кроме того, мало кому известно, на что способен гном, задумавший отомстить или вернуть свои владения!

Тем не менее Магистр с легким сердцем принял известие о том, что гномы уходят. Обходились они городу недешево; к тому же их прибытие перевернуло в городе всю жизнь, превратив ее в сплошной праздник, а дела тем временем стояли.

«Пусть себе идут, пусть попробуют сунуться к Смаугу! Посмотрим, как он их встретит!» – так Магистр подумал, а вслух сказал следующее:

– Ступай, о Торин, сын Траина, внук Трора! Потребуй назад свои владения! Видно, настало время сбываться пророчеству! Мы окажем тебе любую помощь, но и ты не оставь нас своим благоволением, когда вновь обретешь свое королевство!

И вот, хотя была уже глухая осень, дули холодные ветры и с деревьев осыпалась последняя листва, наступил день, когда три большие лодки с гребцами, гномами, господином Бэггинсом и изрядным запасом провизии покинули наконец Озерный город. Вьючных лошадей и пони отправили кружным путем по берегу, с тем чтобы они встретили гномов у места высадки, чуть севернее озера. Магистр и его советники, стоя на пороге магистрата, выходившего как раз на озеро, пожелали гномам доброго пути. Люди толпами стояли на мостках и выглядывали в окна – они пели песню о Короле. Белые весла ударили по воде, и лодки двинулись на север – туда, где долгое путешествие должно было наконец завершиться. Один только Бильбо не испытывал в эту торжественную минуту ни малейшей радости.

Целых два дня гребли они по озеру Долгому, пока наконец не вошли в реку Бегучую, откуда всем стала видна высившаяся впереди Одинокая Гора, огромная и мрачная. Течение в реке было сильным, и продвигались лодки медленно. К концу третьего дня, поднявшись всего на несколько миль по Бегучей, они пристали к левому, точнее, к западному берегу и высадились. Здесь их уже поджидали лошади с дополнительным запасом провизии и прочей поклажей, а также пони для гномов и хоббита. Что могли, гномы навьючили на пони, а остальное сложили под навесом, Люди же наотрез отказались ночевать в непосредственной близости от Горы.