Вера Камша - От войны до войны

– Я счастлив служить моему королю, – глаза Августа Штанцлера стали жесткими, – но я не мальчик. И не потерплю, чтобы меня…

Рокэ спокойно вынул из-за пояса пистолет, – синие глаза смотрели остро и холодно, мелькнувшей утром безумной ненависти в них не было. Скорее усталость.

– Вы не готовы пить за короля? – Рука маршала начала медленно подниматься. – Но, может быть, вы согласитесь выпить за королеву? За дом Раканов? За упокой души Эгмонта Окделла и Мориса Эпинэ с сыновьями? Не желаете помянуть юного Придда, чуть менее юного Феншо-Тримейна и отнюдь не юного Адгемара Кагетского вкупе с варастийцами, кагетами, бириссцами и гигантской выдрой, к тому же кормящей матерью?

– Алва, – выкрикнул Манрик, – что с вами?!

– Сядьте, Леонард! Я пытаюсь найти для кансилльера подходящий тост. Как насчет четверых, что нынче стучатся в Рассветные Сады? Не хотите пить за упокой? Выпейте за здоровье Ричарда Окделла, Август Штанцлер, то есть… «эр Август»! Или за Талигойю, великую и свободную! Считаю до четырех. Раз!..

Кто-то, кажется, Сэц-Гонт, двинул рукой. Алва выхватил второй пистолет и, не глядя, нацелил в сторону шевельнувшегося. Пролетела муха, мерно капало на пол разлитое вино.

– Два…

Иорам Ариго не хотел драться, он бежал, а его пристрелили в спину. Как зайца. И никто ничего не сказал…

– Три…

Штанцлер схватил кубок, залпом осушил и бросил на ковер. И тут Первый маршал Талига Рокэ Алва засмеялся.

Оскаленная каменная пасть безмятежно извергала ледяную струю, стекавшую в бассейн. Солнце пронизывало прозрачную воду, так что были видны лежавшие на дне монеты. Посол урготского герцога вытащил из кошелька золотой и бросил в пруд, тяжелый золотой кружок на мгновение разбил дремотное водное зеркало и канул вниз.

– На счастье, – многозначительно произнес маркиз Габайру.

– Безусловно, – Его Высокопреосвященство кардинал Талига тонко улыбнулся дуайену Посольской палаты. Шестидесятивосьмилетний хитрец просил о тайной встрече, вот пусть и начинает разговор.

– Вы слыхали последние новости из Кагеты? – Жоан Габайру был прекрасным дипломатом – прежде чем приступить к главному, он походит вокруг да около и понюхает, чем пахнет ветер. Однако разговоры о погоде и здоровье ургот опустил, выходит, дело у него и впрямь срочное.

– Какие именно? – Сильвестр с доброжелательным интересом взглянул маркизу в глаза. – Последнее, о чем я слышал, это о взаимной, скажем так, гибели двоих сыновей покойного казара.

– Да, я именно об этом, – облезлая голова посла скорбно качнулась, – такое несчастье. За один год три нелепейшие смерти. Остается надеяться, что уцелевших сына и дочь Адгемара судьба помилует.

– Баата обещает стать достойным государем, – согласился Сильвестр, – а прелестная Этери скоро подарит принцу Бакрии наследника.

– Мой герцог искренне желает, чтоб нанесенные Саграннской войной раны поскорее затянулись, – проникновенно произнес Жоан Габайру.

– Передайте Его Светлости Фоме Восьмому искреннюю благодарность Его Величества Фердинанда Второго.

– Разумеется, – заверил маркиз и пустился во все тяжкие, расписывая дружеские чувства, которые Фома испытывает к Талигу вообще и правящему дому в частности.

Хорошо бы поскорее понять, чего урготский хитрец «искренне желает» на самом деле. Фома, как и его отец и дед, умудрялся ладить и с павлинами, и с Победителями Дракона, немало наживаясь на перепродаже товаров враждующих стран. Золота в маленьком Урготе побольше, чем в Талиге, особенно после войны.

Сильвестр собирался вызвать Жоана для разговора о закупке хлеба и ссудах в обмен на посредничество в торговых сделках с морисками.

Увы, он решил выждать до октавианских праздников, рассчитывая, что перемирие с Агарисом заставит Фому сбросить цены, но все вышло с точностью до наоборот… После погромов иноземные купцы кто разбегается, кто требует возмещения убытков, кто – снижения пошлин, а как их снизить, когда свободные деньги съела закупка хлеба?

Урготы не могут этого не знать, но зачем им тайные встречи? Предложат хлеб и золото под проценты? Нет! Фома хитер, как все кошки мира, он будет ждать, когда его попросят, чтобы заломить втридорога…

– Ваше Высокопреосвященство!

Младший секретарь. Слегка запыхался, видимо, нечто неотложное.

– Маркиз, я вас на некоторое время покину.

– Разумеется, Ваше Высокопреосвященство.

Габайру был эсператистом, но умным эсператистом. В разговоре тет-а-тет он, не вдаваясь в религиозные разногласия, обращался к собеседнику, как к кардиналу.

– Еще раз прошу меня простить.

Дорак молча миновал заросли цветущего чубушника, который в среднем Талиге отчего-то называют жасмином, и, выйдя на желтую от одуванчиков поляну, повернулся к секретарю:

– Итак?

– Маршал Алва убил всех своих противников.

– Этого следовало ожидать. Было что-то необычное?

– Алва приехал раньше времени, но к месту дуэли явился позже всех. Иорам Ариго бросил шпагу и побежал, герцог его застрелил.

Человек, который был на месте дуэли, утверждает, что никто из секундантов противной стороны поступок герцога не осудил, по крайней мере открыто. Человек, который находился у входа в Ноху, показал, что Алва и его секунданты вышли вместе с секундантами убитых и направились в особняк Штанцлера, где и находились, когда наблюдатель отправился с докладом.

– Пригласите герцога ко мне. Нет, сначала я переговорю с секундантами. Разумеется, по очереди, а Рокэ Алву попросите прийти вечером.

– Хорошо, Ваше Высокопреосвященство.

– Идите.

Странная дуэль, одновременно и понятная, и нет. Рокэ не одобрил мягкосердечия по отношению к Ариго и Килеану и мог принять собственные меры, но Ги и Килеан должны были обходить Ворона десятой дорогой. Нынешние Люди Чести не Окделлы и не Эпинэ, красиво умирать не по ним. Рассчитывали, что поединок остановят? Или что он не состоится?

– Что-то серьезное? – Голос посла был полон участия и тревоги. Участие обычное, дипломатическое, а вот тревога – нет. По каким-то причинам Фоме нужно, чтобы в Талиге все было в порядке.

– Дуэль, – сообщил Сильвестр новость, которая, без сомнения, достигла Посольской палаты еще вчера, – причем четверная.

– Да, я слышал, – живо откликнулся ургот, – полагаю, герцог Алва в очередной раз доказал свою непобедимость.

– И весьма недвусмысленно, – сухо заметил кардинал, – все его противники убиты. Вероятно, Его Величеству придется возобновить эдикт о запрете дуэлей.

– Прискорбно, – покачал головой Жоан Габайру, – однако новый подвиг Первого маршала Талига позволяет мне перейти к причине, по которой я просил о встрече.