Марина Дяченко - У зла нет власти

Отряхнув комочки бурого мха, я заново прочитала надпись на камне: «Вам, заблудившимся в темноте… вам, не вернувшимся с изнанки… посвящается…»

– Это самая моя большая вина, – продолжал Оберон. – И самое большое поражение. Она ведь была волшебница. Если бы я присмотрелся к ней повнимательнее – многое сумел бы предотвратить… Но она меня раздражала. Она требовала любви… как ростовщик требует долг с нерадивого кредитора.

– Кому же такое понравится, – сказала я, глядя на печальную королеву.

Король провел рукой по ее каменным волосам:

– Я был за нее в ответе. И я ее потерял… Ты иди в город, я сейчас тебя догоню.

Я пошла, не оглядываясь, по едва заметной тропинке, которую показала мне девочка Улейка. Я была настроена на возвышенный лад и при этом слегка трусила: было ясно, что мы идем к Эдне. Но я не понимала зачем.

Король догнал меня, как и обещал, через несколько минут. Мы молча вышли из леса. Миновали дом ваятеля; у ворот прыгала Улейка, но не заметила нас или не узнала. По той самой дороге, по которой уходило из города Королевство, мы вошли в городские ворота, прошли по Торговому тракту, называемому также Парадом Королевства, и скоро остановились перед знакомым домом с жестяным драконом на крыше.

Оберон твердо постучал в калитку.

Я нервно сцепила пальцы. Мы расстались с Эдной не по-доброму; подумать только, из-за какой-то дрянной тетки, из-за ее неистового желания случились такие беды! И все-таки мне было страшно при мысли о том, какое наказание ее ждет.

Скрипнула дверь дома. Послышались шаги. Калитку открыла женщина – все в том же коричневом платье, заштопанном на груди; я не удержалась и попятилась. Очень не хотелось быть свидетелем их встречи с Обероном, зачем король привел меня, лучше бы сам…

Эдна глядела на нас не очень приветливо, но и не зло. Равнодушно.

– Кого вам, добрые господа?

Меня мороз продрал по коже. Она смотрела на Оберона, ничего в ее глазах не менялось, она разговаривала с ним, как с обычным путником!

– Госпожу Эдну, пожалуйста, – вежливо попросил Оберон.

– Это я. Чего вы хотите?

Я не удержалась и взяла короля за руку. Мне сделалось жутко.

– Один вопрос, если позволите, – Оберон успокаивающе сжал мою ладонь. – Как звали короля, который увел из города свое Королевство некоторое время назад?

Брови Эдны поднялись, как два вопросительных знака.

– Король, – сказала она не очень уверенно. – Понятия не имею. Не помню.

Она быстро захлопала ресницами, будто растерявшись. Будто мы с Обероном казались ей смутно знакомыми, но вот откуда – она не могла понять.

– Я забыла. Да. Спросите кого-нибудь другого.

– Спасибо, – сказал Оберон.

Эдна в последний раз посмотрела на него – и ушла в дом, затворив за собой калитку.

Где-то гремела кузница, по улице катились возы – Торговый тракт был оживлен днем и ночью. Прохожие глазели на нас, робко улыбались, многие кланялись, но когда с неба спустился Фиалк, блестя зубами, – все бросились врассыпную.

Мы взлетели над городом. Он очень разросся, теснились кварталы новых каменных домов, в окружении парка стоял старый дворец – тот самый, где я впервые увидела Королевство…

– Она получила, что хотела, – сказала я, думая об Эдне. – Но мне кажется, все-таки… она по-своему вас любила.

– Ради любви совершаются великие дела, – пробормотал он задумчиво. – Но ради нее же совершаются гадкие, отвратительные дела. И ничего с этим не поделаешь.

Фиалк разогнался, как самолет, преодолевающий звуковой барьер. Пролетел сквозь грань миров, будто сквозь пленку, и я увидела внизу знакомую улицу, крышу дома с антеннами, автобусную остановку, парк и озеро, а потом книжный магазин, гастроном, школу… У меня захватило дух.

– Ты мне дороже сотни дочерей, – сказал мне на ухо Оберон, – подмененных в младенчестве и перенесенных в ваш мир.

– А что, у вас есть сотня дочерей?!

– Если бы, – он рассмеялся. – Если бы они у меня были.

Дождливым октябрьским утром мне в окно ударил мелкий камушек. Это было само по себе странно, потому что до нашего этажа не так-то просто добросить. Да и не было у меня никаких знакомых, друзей или врагов, готовых на виду у всего двора кидаться камнями!

Я выглянула в форточку.

Он стоял без зонтика под самыми окнами. Кончик его носа покраснел. Светлые волосы выбивались из-под капюшона. В руке – обернутая в целлофан черная ветка, усеянная большими белыми цветами.

Я сбежала по лестнице вниз, едва успев накинуть куртку. Мама крикнула вслед что-то предостерегающее.

– Привет, – сказал Максимилиан. – Я пришел жить в твой мир. Насовсем!

И ухмыльнулся, показывая острые белые зубы.